Стас никогда не был извращенцем, предпочитая в сексе вполне естественные позы и способы удовлетворения. И уже тем более никогда не был садистом, но именно этот хриплый белезненный стон отозвался покалываем в его паху.
Что за черт?
Это было неудобно и крайне непрофессионально. Возможно виновато воздержание, которому он был подвержен уже вторые сутки.
Стас сделал пару глубоких вдохов, и потратил эту паузу, чтобы проверить качество перчаток, размять пальцы и взять баночку для анализа мочи, готовясь озвучить стандартное требование при поступлении. Потому как, судя по звукам, опрашивать придется в ходе осмотра.
Звуки тяжелых шагов Дианы, окончательно сняли легкое возбуждение. Ничто так не охлаждает пыл, как волосы небритых ног смятых лайкрой колготок и прическа под горшок. Он улыбнулся собственным мыслям, кивнул медсестре и обернулся к пациентке.
Сука!
Эта резкая мысль не относилась к самой девушке, а скорее к тому чувству, что она вызвала. Стаса словно ударили в грудь ногой. Он в реальности знал эту резкое удушение и боль в области удара. Ему не нравилось бывать в нокауте, но именно это произошло с ним сейчас.
Ни хрена себе, студентка.
Стас секунду постоял с отвисшей челюстью, а потом вспомнил кто он и где. Опыт и профессионализм помогли ему быстро взять себя в руки и спросить:
— Как давно болит?
Охереть, балерина, настоящая, ну или скоро станет, судя по форме. И ладно бы просто балерина, так она ещё красива как дьяволица.
— Три дня.
— Ясно, ложитесь.
Девушка не двигалась с места, и Стас сам мягко надавил на плечи, укладывая её на кушетку. Он постарался вытолкнуть из головы все неуместные желания. Но мысли против воли понеслись к ощущению в пальцах, которые немели от касания даже сквозь барьер к хрупкому телу.
Девушки из его спортивной школы всегда имели отличную растяжку, это было необходимо, если ты хочешь заехать ногой по лицу оппонента, но их тела были мускулистыми, и сильны напоминали мужские. Здесь же было сочетание нежности и силы тела. Стас дурел только от одной мысли о его возможностях, которыми он бы мог воспользоваться.
Хватит!
Сквозь эластичную ткань черного купальника он пощупал живот в разных местах, надавливая где-то сильнее, где-то нежнее. Когда Стас добрался до правого бока, то нашел круглое образование, надавил и услышал тот самый вымораживающий болезненный стон.
Процесс уже на грани разложения.
— А чего тянула-то? — спросил он, стягивая перчатки и возвращаясь к столу, чтобы сделать пометки в медицинской карте.
Тут же вплыла в смотровую лаборант Лидочка и, улыбнувшись присутствующим, принялась брать кровь у Синицыной и ставить катетер для будущих капельниц.
Стас краем глаза наблюдал за свернувшейся клубком девушкой: за тем как прозрачная слеза скатывается по бледной щеке, за веером волос, спускающихся до самой талии, за дрожащими губами. Он вернулся к заполнению карты, но в голове теперь прочно поселился образ девушки с глазами синими, как самое глубокое озеро в мире.
Совсем ещё молоденькая.
Такая молоденькая, что думать о ней нельзя — даже Стас не такой ублюдок. Его предел, пожалуй, лет двадцать — именно такие любят шляться по клубам. Правда, таких, как, он взглянул в карту, Синицына там отродясь не было. Она была слишком хороша для загаженного, закуренного, пусть и элитного клуба. Так хороша, что возбуждение током било Стаса по всему телу, как электрическими проводами.
— Кхм, Синицына, — проговорил он, тоном профессионала, переводя взгляд на Диану, которая под его диктовку записывала данные будущей операции, — рядом баночка, надо в нее собрать мочу. Диана Михайловна поможет, — он кивнул медсестре, что-то вносившей в карту. Та тяжело поднялась и сразу начала без слов помогать девушке сделать все необходимые процедуры. Странно, обычно она раздражающе болтлива.
Стас невольно залюбовался телом, которое освобождали из плена тесного купальника. Он старался смотреть ненарочито, а как бы между делом, хотя каждый его нерв был натянут до предела от того вида, что ему открывался.
Да приди уже в себя!
Он поправил больничные брюки, которые разом стали, словно наждачная бумага и продолжил задавать вопросы.
— Раздевайся и на кушетку, сейчас сразу поедешь на операцию. Когда ела в последний раз? Есть аллергия на лекарства? Были травмы?
Вопросы сыпались из врача и медсестры, как рой пчел из улья. Сначала Синицына бессознательно давала ответы, позволяя себя раздеть и одеть в операционную сорочку и цветной халат, потом даже подписала необходимые документы, как вдруг замерла и словно очнулась ото сна. Как будто осознав, что происходит, она озирается по сторонам: смотрит на два соединенных стола, на черный монитор компьютера, на белые чистые стены в окно за которым шумит осенняя листва и вглядывается в Стаса. Не успела она что-то сказать как появились пара санитаров с каталкой.
— Подождите! — пронзительно воскликнула она, когда её поднимали на руки. — Я не могу на операцию. У меня завтра выступление! Я Терпсихора!
Санитары фыркнули в кулаки, сдерживая смех. Диана ласково улыбнулась и дала знак ребятам не прекращать своих действия, не обращая внимания на ее крики, а Стас беззлобно усмехнулся.
— Везите её в операционную. Видите, она уже не в себе.
— Подождите! — больная на удивление бодро спрыгнула с кушетки и тут же схватилась за бок. — Я могу потерпеть! Честно! Давайте я завтра после выступления сразу приеду, и вы сделаете операцию. Честно! Честно! — по её щекам текли слезы, словно она упускала действительно что-то важное. Но Стас знал, что дороже здоровья может быть только возможность потерять жизнь.
— Ну, отлично, дерзай Синицына. Только завтра не забудь катафалку заранее вызвать, чтобы сэкономить.
— Ката… Что?
— Именно. Ты умрёшь, если срочно не сделать операцию.
Его слова сильно повлияли на неё. Она застыла как статуя в музее, красивая такая статуя — бледная и впервые за время, проведенное здесь, осознанно взглянула на хирурга и поджала трясущиеся в рыданиях губы. Она отвернулась к оранжевой стене коридора и не сопротивлялась, пока ее укладывали обратно на кушетку.
— Я же не умру?
— От этого никто не умирал, да и я не позволю такой красоте сгинуть. Увидимся через полчаса, танцовщица.
Она кивнула и перевела взгляд на Стаса, сильно задрав голову.
— Это балет, — буркнула она обиженно и стала сильно напоминать котенка. Стаса передернуло, его никогда не прельщала романтика, уж слишком она была недолговечна, а любовь как их здоровье отвержено постоянным рискам. Вот секс, дело простое. Если возникало притяжение тел, не стоило ему сопротивляться. И если говорить честно, то именно мысли о сексе вызывала эта крошка, которая скоро встанет на ноги и сможет их для него раздвинуть.
Широко раздвинуть.
Вот это правильные мысли. Тем более взгляд синих глаз давал понять, что Синицына очень даже не против продемонстрировать Стасу свои хореографические умения.
Он с каким-то подспудным удовлетворение отметил, как она смотрела на него до тех пор, пока не закрылись двери лифта.
Глава 3
— Диана, уточните у неё, обширную делаем операцию или эндоскопическую.
— У нее ОМС.
<i>Да, хоть ПМС.
</i>