Ирис отправилась в малый салон, где перед представлением для зрителей открыли буфет.
Арман сделал все по высшему разряду. У стен расставил столики с легкими закусками. Гостям предложили канапе с семгой, оливки, тосты с паштетами, пирожные. В углу солидно поблескивала серебром чаша для горячего вина со специями. Арман наполнял бокалы и почтительно подавал желающим.
Желающих было много. Особенно усердствовал майор Зейц. Немало разочарованный тем, что крепких напитков в этот раз не подавали. Все намеки майора на старый добрый шнапс дворецкий вежливо игнорировал.
Так и было задумано. Ирис рассчитала: пусть гости слегка захмелеют, до той степени, когда чувства обостряются, разыгрывается фантазия, а невероятное кажется возможным. Но пьяные вдрызг, и оттого слишком храбрые зрители ей не нужны. Иначе ее затея может вылиться в дебош.
Она задержалась у двери, внимательно изучая и оценивая толпу. Довольно улыбнулась: пока все шло прекрасно.
В салоне царила оживленная атмосфера.
Лисси Ойген и учитель Барни ворковали в углу. Полицейский внучок набивал рот пирожками со спаржей. Тетя Грета завела беседу с Ларой Хунтер, Финеас тоже участвовал в разговоре.
Даниэль успевал делать комплименты всем дамам одновременно, особенно он уважил духовидиц, которые раскраснелись от такого внимания и даже приподняли свои черные вуали, чтобы те не мешали им кокетливо стрелять глазами.
Постояльцы привлекли интерес. Журналист Эрме травил репортерские байки, Вальдемар Кроули убедительно вещал о материализации и манифестации духов. Слушатели стояли кружком вокруг него и внимали, разинув рты. Доктор Морган был полностью заворожен рассказом и засыпал оккультиста вопросами.
Лучшего и желать невозможно. Такие разговоры хорошо подготовят зрителей к спектаклю и тому, что на нем произойдет.
Скоро гости заметили появление хозяйки дома и устремились к ней.
Ирис вела светский разговор, как будто ее готовили к этому с детства. Ничего сложного в этом нет. И чего она так боялась во время того чаепития!
Нужно лишь быть собой. Не до конца, конечно. Это не ложь, не притворство – лишь сценарий. Но и уроки Армана немало ей помогли. А сейчас ей помогало его присутствие. Но не потому, что он поддерживал ее уверенность. А просто потому, что это был Арман Рекстон, самый прекрасный на свете мужчина.
Он бесшумно передвигался между гостей, обслуживал их, почтительно отвечал на вопросы. Делал все, чтобы им было удобно. И нет, он не был невидимой тенью. Теперь Ирис хорошо это видела.
Никто им не пренебрегал. Никто не смел унизить его презрительным взглядом. Он был настолько идеален и невозмутим, что на него хотелось равняться, чтобы не уронить себя в его глазах. Женщины бросали на него томные взоры, а мужчины говорили с ним подчеркнуто уважительно – нехотя и невольно признавая его превосходство. Пусть он и не был аристократом, как они, а лишь слугой и вышел из самых низов.
– Какое восхитительное платье! – с некоторой ноткой сомнения заявила супруга аптекаря, изучая Ирис с головы до ног. – Скажите, душечка, сейчас так модно в столице? Открывать колени? Смелый стиль…
– Что есть мода? – небрежно и легкомысленно бросила Ирис. – Мода – это то, за что ты платишь. А стиль – это то, с чем ты рождаешься. То, что ты заявляешь миру о себе. Стиль не купить ни за какие деньги.
– Но красное…
– Когда сомневаешься, что надеть, – надевай красное и не ошибешься! Иметь стиль – не значит всегда одеваться с хорошим вкусом. Нет ничего плохого в капельке дурновкусия. Потому что быть идеальным – скучно и банально.*
– О, прекрасно сказано! – восхитилась аптекарша. – Как это по-современному! Пожалуй, приобрету и себе красное платье. И попрошу свою портниху укоротить мои юбки, когда поеду в Шваленберг в модный салон.
– Лучше обратитесь к госпоже Госсоп. Знаете ее? Она местная. У нее золотые руки. Столичные портнихи и рядом не валялись. Клянусь своими потрохами – у тех больше гонору, чем таланта.
– Вы так интересно выражаетесь! – зачарованно сказала шестнадцатилетняя дочь аптекаря. Подумала и добавила. – Клянусь своими потрохами!
Ирис рассмеялась, подмигнула ей. Аптекарша кисло улыбнулась, но не стала делать замечание дочери за грязный язык.
Подошли другие дамы, завязался непринужденный и очень интересный разговор о моде и прическах. Ирис все больше входила во вкус светской болтовни, расслабилась и почти забыла, что ее ожидает впереди.
В себя ее привел звонок в дверь. Явившийся не сыграл любимой песенки, лишь ткнул несколько раз в крайние клавиши. Мелодия получилась зловещая и мрачная.