— …совершеннолетняя. Вы не имеете права препятствовать расследованию. У нас есть соответствующее заявление.
— А мне плевать! Никто не приблизится к моей дочери на километр, пока я в этом доме хозяин. Ко всему, она террасорка, а не цваргиня и не обязана подчиняться.
— Господин Рошфор, но мы на Цварге, а речь идёт о преступлении. Заметьте, ваша дочь — жертва, мы ни в чём её не обвиняем, — забормотал кто-то из-за двери.
«Какое ещё преступление? Жертва? Чего?!»
Изумление накрыло столь сильное, что я чуть не пропустила следующую фразу от незнакомца.
— Я понимаю, что вы стараетесь сохранить свои активы на рынке ценных бумаг, выгородить свою фамилию и сына, но речь идёт о нарушении закона…
— Яранель мне больше не сын! — разгневанно воскликнул Арно, а я не выдержала и толкнула дверь в кабинет приёмного отца.
Пять пар пронзительных тёмно-карих глаз мгновенно устремились на меня, и в комнате воцарилась внезапная, почти осязаемая тишина. Если предыдущие посетители Арно производили впечатление деловых людей в строгих костюмах с галстуками, то эти мужчины выделялись сразу. Я осознала свою ошибку, едва успев рассмотреть их поближе.
Чёрные униформы, сшитые по строгому крою, выдавали в мужчинах эмиссаров Службы Безопасности. Много лет назад мне довелось с ними столкнуться, когда я дала согласие на перелёт с Террасоры на Цварг. Плотная ткань матово поблёскивала в свете потолочных ламп, контрастируя с серебряной отделкой. Аккуратно собранные в высокие хвосты волосы и острые лацканы подчеркивали статность мужчин. На груди у каждого располагался серебряный герб, выгравированный с такой точностью, что были видны даже мельчайшие детали орнамента. Пояса с креплениями для рабочих коммуникаторов и оружия придавали облику завершённость и внушали невольное уважение. Все четверо смотрели на меня как на что-то неожиданное, но не выходящее за рамки их профессиональной выдержки.
— Здравствуйте, — пробормотала я, задумываясь, а такая ли хорошая идея была ворваться в кабинет отца посреди… всего.
— Здравствуй, дочь, — холодно поздоровался Арно Рошфор. Тоном, которым он это выдал, можно было бы заморозить пустыню.
Но один из эмиссаров не растерялся.
— Добрый день, госпожа Айлин Рошфор. Меня зовут Майкл Хейворд, я эмиссар Службы Безопасности планеты и занимаюсь внутренними расследованиями по делам Цварга. Нам поступила информация, что на вас оказывали бета-воздействие.
— Бета-воздействие? — переспросила удивлённо.
— Скажите, вы не чувствовали в недавнее время м-м-м… ярких эмоций относительно какого-нибудь цварга? Ну, например, вам кто-то сильно понравился или… захотелось сделать что-то, что в обычном спокойном состоянии вы, скорее всего, не сделали бы? Возможно, с вами недавно произошло что-то, о чём вы сейчас очень сожалеете? — Майкл тут же засыпал вопросами.
— Айлин, ты не обязана ни на что отвечать. А если плохо себя чувствуешь или тебе не нравятся эти мужчины, то ты прямо сейчас можешь уйти в свою комнату. В дальнейшем они тебя не побеспокоят и будут общаться исключительно с нашими адвокатами, — предупредил Арно.
Приёмный отец редко когда злился и выходил из себя, а сейчас по его скулам бегали желваки. Я буквально чувствовала на себе его недовольство и желание меня от всего оградить. Но моя личная усталость от скопившихся в доме странностей и непонимания ситуации оказались сильнее. Отдавая себе отчёт, что наверняка разочарую приёмного отца, я повернулась к Майклу:
— Я не совсем точно поняла ваш вопрос, господин Хейворд, но да, мне кажется, три дня назад у меня как раз была ситуация, о которой вы говорите.
Мужчины напряглись. Воздух в кабинете буквально затрещал. Эмиссар службы безопасности посмотрел мне прямо в глаза:
— А вы не могли бы проехать с нами в участок на экспертизу? Это не займёт много времени и совсем не больно. Даю слово.
— Какую ещё экспертизу?
— Медицинскую. Это необходимо, чтобы понимать степень воздействия на вас и дальше решать, открывать дело или нет.
— Ладно, — растерянно согласилась я.
Честно говоря, я не ожидала, что дело примет такой оборот.
— Я протестую, она террасорка и пережила стресс от многочасового пребывания под грудой снега… — начал было Арно, но замолчал сразу после фразы:
— Госпожа Лана Рошфор или любая другая цваргиня могут сопровождать Айлин в участок. Мы не возражаем.
А дальше меня попросили прямо в том, в чём я была одета — невзрачных брюках и кофте, — сесть в чёрный лимузин. Мама Лана собралась в кратчайшие сроки. Обычно она часами наводила марафет перед выходом на публику, но тут лишь набросила тёплую шаль, поменяла домашнюю обувь на сапоги и выскользнула за порог. Арно смотрел на все эти сборы недовольно, поджимая губы и нервно чиркая концом хвоста по мраморному полу. Он явно очень не хотел, чтобы я ехала с эмиссарами, но я обиделась: какого шварха мне ничего не говорят? Объяснили бы толком, может быть, я бы и не поехала, а так держат взаперти и относятся как к несмышлёному ребёнку.
Стоило машине тронуться с места, как за окнами замелькали иные пейзажи: роскошный коттеджный посёлок, где располагалось поместье Рошфор, быстро сменился стремительными ритмами города. Высоченные стеклянные башни терялись где-то в бирюзе небес, сверкающие фасады отражали яркое зимнее солнце, а на широких улицах царил привычный хаос — пешеходы, флаеры, молодые мамы с колясками, спешащие на работу цварги, роботы, моющие тротуары, и домашние питомцы…
Я много раз бывала в городах Цварга, но всякий раз мысленно благодарила Вселенную за то, что меня приютила именно семья Рошфор, привыкшая жить в отдалённом поместье. Как уроженка пустынной Террасоры, я так и не смогла смириться с высокой плотностью населения и предпочитала загородную жизнь Цварга, которая отчасти походила на то, что мне было привычно на родине.
Мы подлетели к сияющему, словно гигантский бриллиант, дворцу. Когда я только-только оказалась на Цварге, мне объяснили, что это здание — Серебряный Дом — самое важное, здесь работают члены Аппарата Управления Цваргом. Но, к моему удивлению, лимузин свернул не к нему, а к неприметному серому зданию, почти офису.
— Нам сюда, — с вежливой улыбкой пояснил Майкл Хейворд.
Что удивительно — до сих пор ни один цварг не попросил поцеловать запястье. Меня вообще никто не трогал и старался держаться на расстоянии пары метров. Не то чтобы это меня возмущало или оскорбляло, скорее, наоборот, просто после светских вечеров, на которых я уставала от повышенного внимания, такое отношение было… в диковинку, что ли.
Господин Хейворд проводил до медицинского крыла, где ещё один цварг попросил лечь в оборудование, отдалённо напоминающее медицинскую капсулу. Это действительно было не больно. Только шумно. Всё вокруг трещало и гудело, а когда я вышла из комнаты, эмиссары держали в руках огромные чёрно-белые снимки моей головы и переглядывались с хмурыми лицами. Майкл уточнил, не возражаю ли я против ещё одного разговора… под запись. Лана побледнела, но стойко приняла мой кивок. В отличие от супруга, она не возражала, просто всё время старалась держать меня за руку.
Мы переместились в строгий, почти стерильный кабинет: серые стены без украшений, графитовые кожаные кресла, прямоугольный стол с металлическими ножками — всё будто бы нарочито подчёркивало официальность происходящего. Секретарь, молодой цварг с аккуратными чертами лица, вежливо предложил кофе. Майкл и я согласились, а побледневшая, словно полотно, Лана отрицательно покачала головой. Приёмная мама так разволновалась, что на какой-то миг сложилось ощущение, что это скорее я ей оказываю моральную поддержку, чем она мне. Её руки нервно теребили край шали, а взгляд метался по кабинету, не находя точки опоры.