могли бы найти Ту Самую Поляну.
Вот и она. Неправильная и мистическая. Абсолютно круглая. Со всех сторон окруженная лесом. Даже днем сюда практически не попадает света. Только посередине есть кружок, образованный кронами деревьев, через который лучи достигают земли. Пройдя в центр, брюнет поднял голову. На его загорелое лицо упало слабое свечение — луна, проступающая сквозь тяжелые тучи. Рядом встал Алан, глядя на ночное светило.
– Еще часик, где-то.
– Около пятидесяти минут, – последовал тихий ответ. Блондин кивнул и повернулся к близнецам, увлеченно что-то обсуждали, глядя в телефон Чака.
– Ждем около часа. Брайан, будет что-нибудь?
– Только колу.
Сев на поваленное бревно, друзья открыли рюкзак Алана и достали банки колы и сэндвичи. Близнецы начали активно шевелить челюстями, пытаясь впихнуть в себя как можно больше еды; Алан медленно пил свою минералку; Брайан, прислонившись к дереву, смотрел в чащу, иногда поднося к губам банку газировки. Так продолжалось около часа. Как вдруг Чак чертыхнулся и выронил сэндвич. Двое обернулись к нему: парень вытянул руку — на внутренней стороне запястья ярко-серебристым светом горела метка. Затем зашипел Айзек, глядя на свою руку. Алан закатал свою рубашку, обнажая горящую татушку. Три парня переглянулись и посмотрела на своего лидера — Брайана, который спокойно допил свой напиток, убрал его в пакет и пошел в центр. Парни последовали за ним и встали в середину поляны, прямо в свет серой луны. Шоколадные глаза глаза по очереди «пометили» каждого из юношей, а затем брюнет поднял рукав куртки правой руки, подставляя под свет запястье, трое других повторили его движения, соединяя руки в некотором подобии креста. Метки засияли ярче, и по телам начала распространяться легкая покалывающая боль.
Поехали, всем удачи, – бросил брюнет, и всех четверых поглотил свет.
***
«Это случилось, когда нам было по 10 лет. Еще мальцами, мы сбегали из дома и допоздна гуляли по округе.
Один раз мы, накупив еды, бродили по окраине города и в какой-то момент забрели на опушку перед самым лесом. Обычно никто не ходил сюда — уж слишком у этого места плохая репутация: непроходимая глушь, катакомбы, бывшее кладбище, бандиты... Словом, не курорт. Но нас, мальчишек, сюда тянуло как магнитом. Каждый раз мы подбирались все ближе и ближе, но не решались зайти под крону деревьев, в тень этих вековых великанов, в эту тишь, когда вздрагиваешь от каждого шороха и скрипа собственных ботинок о листья.
Мы шли очень медленно, вздрагивая от каждого стука и вдоха, а потом улыбаясь, скрывая смущение. И вдруг Она — эта странная поляна. Мы не могли понять, как вообще возможно такое — ровный круг, в центре леса. Некоторое время мы стояли завороженные, потом нас привлек этот странный свет — круглый кружочек света на темной жесткой траве. Этот свет... он манил нас. Не осознавая, что мы делаем, мы вошли в этот круг и подняли взгляд наверх, на круглую, ярко-горящую луну...
Что было дальше, мы не помним. Мы проснулись у себя в кроватях, промокшие насквозь холодным потом с непонятным жжением в запястьях правых рук. Все дико перепугались, но Брайан взял ситуацию в свои руки — собрав нас на следующий день, он обследовал наши руки и понял, что едва заметные метки практически одинаковые. Ни в одной книге школьной или городской библиотек мы не нашли таких знаков, и, если честно, жестко труханули, но брюнет сказал, чтобы мы молчали и никому не рассказывали и ждали.
Ждать пришлось не долго. Спустя примерно месяц мы проснулись от боли — наши запястья жгли огнем. Мы собрались, обсуждая, что это может значить. Читали в Интернете обо всем — начиная от древних предсказаний, заканчивая гороскопами. Но потом я нашел необычную информацию — о Серой Луне. Она была необычна тем, что нельзя было рассчитать, когда она появится — промежутки могут составлять от двух недель то месяца. Об этой Луне у разных народов сохранились различные легенды: большинство — это леденящие душу истории о кровавых бойнях, сумасшествии... Короче, мы выяснили одно — во время Серой Луны появлялась какая-то энергетика, которая создавала помехи, искажая пространство. Выслушав всю информацию, Брайан задумался, в то время, как близнецы чуть не выли от страха. Спустя некоторое время Брайан сказал, что мы должны пойти на поляну. Там мы найдем ответы. Посчитали ли мы его сумасшедшим? Да. Испугались ли мы его предложения? Да. Последовали ли мы его словам? Опять да.
На этой поляне мы провели весь день — с трех дня и до самой ночи. Когда потемнело, паника стала подступать к нам, обволакивая своими щупальцами. Но Брайан не давал нам уйти, не отрываясь от неба. А потом — эта боль в руках. Опять.
Скорее, в круг!, – последовал немного взволнованный приказ брюнета. Сжав руки, мы, пошатываясь, вошли в этот ярко-серый свет.
Боль. Вот все что мы чувствовали. Дикая ломка по всему телу, точно во время самого ужасного гриппа, только умноженного в тысячи раз. Мы даже не могли кричать, потому что дыхание прерывалась от ощущения ломающихся костей, рвущихся мышц. В глазах мелькали белые пятна, воздуха не хватало, колени подгибались, мы рухнули на колючую сожженную траву, обхватив себя руками и до крови кусая губы. Потом мы не выдержали. Медленно, по очереди, мы переставали бороться с этой агонией, отдавались этому свету.
Сдались.
Прекратили сражаться за свою жизнь.
Отклонили свою гордость и нежелание повиноваться.
Сдались.
Сдались.
Сдались.
…
…
…
…
…
Но мы не умерли. Мы изменились. Очнувшись, мы чувствовали это странное ощущение свободы и сплоченности, принадлежность к чему-то важному и чувство долга, нависшего над нашими хрупкими детскими плечиками.
Чак стал нашей силой. Он без малейших усилий вырывал с корнем вековые деревья, поднимал и бросал на большие расстояния огромные камни. Пробивал бетон на несколько метров. Сжимал железо, точно держал в руках масло. И не дай Бог попасть под его руку во время гнева — он даже глазом не моргнет, только нажмет на руку врага, а его кости будут раздробленны.
Айзек стал нашим слухом. Он слышал абсолютно все — начиная с шума колес в ста километрах от него, заканчивая биением каждого сердца в заполненной комнате. Сидя на четвертом этаже, он мог спокойно сказать, что говорит человек на улице шепотом. Услышать муху в соседнем кабинете. Скрип ручки о бумагу у девчонку на этаж ниже. Когда ему не нужно было что-то подслушать, он просто отключался и слышал то, что слышит любой, акцентируя свое внимание только в крайнем случае. Так что он теперь был в курсе всех сплетен.
Я стал глазами нашей группы. Не смотря на то, что я ходил в очках, я видел идеально. Стоя на высоком мосту, я видел каждую песчинку на дне глубокого озера. Сидя на последней парте в классе, я замечал каждую мельчайшую пылинку на лампочке над доской. Находясь на обрыве, я видел каждый изгиб дороги в горе, расположенной от меня в километрах. Подняв голову вверх, я видел звезды даже днем.
Брайан стал нашим разумом, обонянием, лидером. Его мозг был настолько развит, что он решал самую трудную задачу, над которой ученые думали месяцами, за считанные минуты. Если была какая-то проблема, нужно было только обратиться к нему — и он придумает оптимальное решение, в котором все будет идеально. Его нос был настолько чувствительным, что выходя из дома, он с уверенностью говорил, что везут в школьную столовку. Он различал запах любого цветка в трехэтажном цветочном магазине. А лидер... Он врожденный лидер. Мы никогда его не избирали главным, но это подразумевалось. Мы просто следовали за ним, прислушивались к нему, выполняли его требования, хотя он никогда не приказывал, никогда не повышал голос. Он вообще был невероятно спокоен и скрытен. Мы практически ничего о нем не знали. Только то, что в 15 лет он взял у матери тысячу долларов и ушел из дома. Заработав, он купил сначала квартиру, потом дом, в котором живет до сих пор. В нем было что-то такое, какая-то уверенность, что ему можно довериться.
После первого «изменения» мы отметили несколько отличий от нашего прошлого состояния: во-первых, наши метки стали черными, поэтому мы говорили, что это просто татуировки; во-вторых, наши чувства обострились — мы могли двигаться быстрее нормального человека, если захотим, видели лучше, ощущали запахи, стали сильнее. Будучи маленькими, мы использовали эти «способности», участвуя в спортивных соревнованиях. Ну а какой мальчишка не захочет стать крутым спортсменом? Становясь взрослее, мы учились скрывать наши возможности, но не всегда. Однажды, в пятом классе, Айзек сильно повздорил со школьным хулиганом. Получилось так, что тот парень толкнул его, потом обозвал и потребовал извиниться. Айзек взвился... и толкнул его в грудь. Хулиган пролетел метров десять перед тем, как со всей силы впечатался спиной в шкафчики. Звенящая тишина. Айзек тяжело дышал, понимая, что попал. Потом все эти расследования. Мы добились того, чтобы полиция решила в итоге, что Айзек просто толкнул парня, а тот поскользнулся на полу. Глупо, но хотя бы Айзека не выгнали из школы. Он отделался выговором, как от матери и директора — крики, от которых закладывало уши – , так и от Брайана — хмурым взглядом и складкой между бровей.
Мы тренировались. Много. Пытались узнать, насколько сильно развиты наши способности. Составляли возможный график появления Луны. Но она нас «предупреждала» — за ночь до нее мы просыпались с болью в руках и понимали, что следующей ночью нам предстоит идти в лес. Первое время мы даже не помнили, что делали ночью, а только просыпались на рассвете в грязи и листьях. Но спустя месяцы в наших головах оставались воспоминания, и в итоге сложилась общая картина — мы защищали лес и его обитателей. От браконьеров, туристов, хулиганов, просто бедствий. Эдакие «защитники природы». Мы стали частью природы, у нас появилась еще одна семья, за которую нужно бороться.
Все было замечательно — ощущение, точно ты супергерой; внимание девушек; успехи, – кроме того, что нужно было скрываться. Это было невыносимо. Особенно когда ты еще не взрослый и тебя распирает от желания похвастаться:
« Слышь, спорим, я сломаю то бревно?»
« Как насчет перегнать ветер?»
« Спорим твоя мать сейчас готовит курицу?»
« Хочешь из окна школы покажу точное расположение созвездия Сириус?»
Но нельзя. Брайан очень строго за этим следил. Каким-то образом он узнавал, если мы провинились, и мы не могли убежать от его испытуещего взгляда, от которого в пору на стенку лезть. Мы даже пошли в один класс, подписались на одни и те же уроки, чтобы быть все время вместе. Мы стали командой. Квартом. И нас нельзя разделить»