В первый момент чувствую просто невыразимое облегчение. Не было никакой невесты. И разговор о деньгах не имел ко мне никакого отношения. Даже ощущаю себя немного виноватым. Если бы я тогда не сбежал. Ну что мне стоило остаться и просто спросить… Тогда ничего этого не было бы. Какой же я все-таки идиот… Но радость тут же гаснет. В сущности, что это меняет? То, как он поступил со мной тем вечером… Этому нет, и не может быть ни прощения, ни оправданий.
- Ты меня изнасиловал.
Тор мрачнеет.
- Прости меня. Понимаю, что звучит глупо, но прости.
Это звучит не просто глупо. Это звучит, как насмешка. Как… издевательство. До чего же у тебя все просто, с ума сойти.
- Простить? Ты считаешь, что можно обойтись с человеком, как с грязью, как с последним дерьмом, унизить его, уничтожить морально и просто извиниться за это? Простить тебя? За что? За порванную задницу? За растоптанные чувства? За унижение? За это тебя простить? Хорошо, я тебя прощаю. Доволен? Тогда – всего наилучшего. Надеюсь больше никогда тебя не увидеть. Кстати, ты же вроде бы сам этого хотел?
Тор вскакивает с кресла, делает шаг ко мне. Внезапная вспышка страха, как удар электрическим током по нервам. Выбрасываю вперед ладонь:
- Не подходи!!
Он тут же застывает на месте. Лицо такое, как будто я влепил ему пощечину. На миг закрывает глаза, как будто собираясь с силами. И сразу же переходит в наступление.
- Значит, я с тобой, как с грязью, да? А ты? Ты сам? Как ты думаешь, каково мне было видеть, как ты обжимаешься с этой… девкой? Я, между прочим, приехал, чтобы поговорить, объяснить все насчет этой чертовой помолвки. Если хочешь, даже извиниться… За то, что раньше не сказал. А ты… Да мне просто башню сорвало!
- Бедный. Сочувствую от всей души. Можешь на этот счет не переживать, у меня с ней ничего не было. Она просто прицепилась ко мне в баре, влезла следом в такси. В тот момент, когда ты нас увидел, я как раз пытался от нее отделаться.
В его глазах на мгновение вспыхивает радость, которая тут же сменяется недоверием.
- Врешь?
От обиды першит в горле и щекочет в носу, но я не подаю вида, равнодушно пожимаю плечами.
- Не хочешь – не верь, дело твое.
Он машинально зажимает кнопку между большим и указательным пальцем, надавливает. Увидев, как тонкое острие слегка входит в кожу, невольно вздрагиваю. Черт, что он делает? Ведь больно же…
- Мог бы сразу сказать…
- А ты мне дал? И потом, разве ты бы поверил? Я ведь для тебя шлюха, похотливая тварь. Вспомни, сколько раз ты называл меня так? Черт… Да ты даже сейчас мне не веришь…
- Прости…
До отказа вдавливает кнопку в подушечку пальца. По краям выступает тоненькая полоска крови. Но он, кажется, не замечает этого. Продолжает давить.
- Думаешь, мне плевать? Да я убить себя был готов за это.
Никак не могу оторвать взгляд от зажатого между пальцами кусочка стали. От темно-красного ободка, охватывающего блестящий металл. И думать ни о чем, кроме этого, почему-то не могу. Как глупо. Как глупо, что он это делает… И то, что меня это так… так волнует. Лишь для того, чтобы не молчать, спрашиваю:
- Что ж не убил?
- Тебе от этого стало бы легче?
- Нет… Просто не бросайся такими словами.
Молчание, заполнившее комнату, кажется таким материальным, таким ощутимо плотным, что я опять застываю в оцепенении. Затаив дыхание, слежу, как он делает ко мне шаг. Осторожный. Совсем маленький…
Тишину разбивает телефонный звонок. Тор достает из кармана трубку, подносит к уху. Снова садится в кресло. Мгновение – и на лице привычное сосредоточенное выражение. Передо мной уже совсем другой человек. Деловой. Решительный. Привыкший управлять подчиненными и безжалостно давить конкурентов.
- Так, понял. Скоро буду. Да. Да. Часа через четыре.
Закончив разговор, убирает телефон обратно в карман. С недоумением рассматривает вонзившуюся в палец кнопку. Выбрасывает в корзинку для канцелярского мусора, вытирает платком кровь. Поднимает на меня глаза.
- Я должен ехать. Меня ждут в издательстве.
Чувствую себя разочарованным.
- Ясно.
- Поехали со мной.
- Нет.
- Почему?
- Не хочу.
Гуров опять хмурится, секунду медлит, потом встает.
- Разговор не закончен. Дня через два я вернусь, и мы во всем разберемся.
Снова медлит. Как будто ему не хочется уходить. Как будто он не уверен, что поступает правильно, оставляя меня сейчас. Потом все-таки выходит из комнаты и через несколько минут с улицы доносится шум отъезжающей машины.
***
Я в растерянности. Он вернется, и что тогда? Понятно, что. Он меня уговорит. Черт, да я уже почти согласился! Задержись он еще немного, я бы точно с ним поехал. Но я не хочу этого. Я не верю ему. И я не простил. Наверное, никогда не смогу. Черт, что же делать?
К тому моменту, когда Леха возвращается с работы, я уже знаю, что. Я просто уеду. Я не буду сидеть и ждать. Может быть, это трусость. Плевать. Не хочу испытывать судьбу, слишком мало у меня шансов устоять. И потом, я вообще здесь задержался. Я очень благодарен Лешке за то, что он дал мне работу и крышу над головой. За то, что не лез ко мне в душу, ни о чем не расспрашивал. За то, что будил по ночам. Но я ведь не собираюсь торчать на его фабрике всю жизнь? А уж в его доме – тем более. Сообщаю Лехе о своем отъезде. Он, конечно, удивлен, но не сильно. Немного подумав, спрашивает:
- Это из-за того мужика? Ну, который приезжал. От него бегаешь?
- От него.
- Не хочешь рассказать?
В ответ пожимаю плечами.
- Что-то не хочется.
Вообще-то, заманчиво. Рассказать все как есть, облегчить душу. Чего мне стесняться, я все равно уезжаю. Синдром «случайного попутчика». Но – нет. Не хочу в ответ на Лешкину поддержку вываливать на него всю эту грязь и муть. Он этого не заслужил.
- Ну, не хочешь – не надо. Жаль, конечно, что уезжаешь. Мы с тобой вроде бы нормально сработались. Может, тогда накатим грамм по двести? За твой отъезд.
- А давай. Ты прости, что я так неожиданно. Подвел тебя.
Он отмахивается.
- Да лан, бухгалтер – это, действительно, не проблема. Найду.
Вдвоем быстро сооружаем стол. Лешка пьянкой не увлекается, но в холодильнике у него на всякий случай всегда есть пара бутылок водки. Прохладная бутылка в тепле тут же покрывается легким туманом. Так, соленые помидорчики, огурчики. Деревенское, от Лехиных родителей, сало. Жареная картошка. Еще кое-что.