— Вынь руку из кармана, — приказал он, как только мы вошли в его кабинет.
— Не могу.
— Почему?
— Кожная болезнь, — нервно ответил я. — Ужасное зрелище, не советую смотреть.
Хватала с отвращением посмотрел на меня.
— У меня крепкие нервы, — проворчал он. — Давай, покажи мне свою руку.
— Нет!
Хватала пожал плечами, словно ожидал этого ответа.
— Хорошо, мы вернемся к этому позже, а пока что перейдем к другому вопросу. Сегодня утром мне позвонила женщина, назвавшаяся Хонни Флинт. Ты знаешь ее?
Я так обрадовался звонку Хонни, что даже не задумался о последствиях. Неужели интервью со мной так быстро опубликовано?
— Конечно, знаю! — выпалил я. — Мы встречались вчера вечером.
Хватала кивнул.
— И ты рассказал ей о прошлогодних событиях?
Я кивнул в ответ. Меня снова охватило беспокойство. Что-то было не так, но я не мог понять, в чем дело.
Мистер Кетчам положил локти на стол и сплел пальцы рук перед своим лицом. Его темные глаза вспыхнули недобрым огнем.
— Это был очень глупый поступок с твоей стороны, Дугал, — тихо произнес он.
Меня кинуло в жар. Отчего он так бесится? Не хочет привлекать внимание к школе или боится раскрыть свое инопланетное происхождение?
— Я имею право говорить правду, — пробормотал я.
Хватала фыркнул, словно сама мысль о том, будто я могу говорить правду, казалась ему смехотворной.
— Никто не подвергает сомнению твое право говорить правду, Дугал, — назидательным тоном сказал он. — Но вот что мне хотелось бы знать: считаешь ли ты правдой свою нелепую болтовню о чудесных перчатках и о вторжении из космоса?
Я озверел.
— Это вы называете нелепой болтовней? — закричал я, выдернув руку из кармана и помахав ею у него перед носом. — Разве это выдумки?
— Нет, — спокойно ответил мистер Кетчам. — Я называю это бордовыми чернилами, отметившими нарушителя, который устроил в школе ложную тревогу. Даже две ложные тревоги, поскольку чушь, рассказанная тобою доверчивой журналистке, тоже идет в счет.
Я в ужасе уставился на свою руку. Перчатка исчезла; она растворилась вся, до последней нитки! Бордовое пятно осталось единственным свидетельством моих вчерашних приключений.
— Это вы сделали? — брякнул я, в упор глядя на Хваталу.
Он озадаченно воззрился на меня.
— Что я сделал?
— Вы заставили перчатку исчезнуть. Вы знали о ней, вы знали!
Я снова кричал — отчасти от страха, а отчасти потому, что обычно повышаю голос, когда мне грозят неприятности. Хватала встал из-за стола и смерил меня ледяным взглядом.
— Успокойся! — скомандовал он.
— Отпустите меня! — в панике выкрикнул я.
— Сядь, Дункан! — взревел он.
Я покорно опустился на стул.
Начались разговоры. Сначала, Хватала прочел мне лекцию об опасности ложных пожарных тревог и об ответственности за необдуманные поступки. Потом пришел полисмен и прочитал мне вторую лекцию. Потом пришел сотрудник пожарной охраны и прочитал мне третью лекцию. Когда они выдохлись, всем было совершенно ясно, что я — законченный хулиган, начисто лишенный чувства ответственности, которого в недалеком будущем ожидает тюрьма.
Теперь я, наверное, лучше всех на свете знал, какой опасной может оказаться ложная пожарная тревога. Из-за этой дурацкой тревоги никто не хотел верить моему рассказу о пришельцах. Каждый раз, когда я пытался упомянуть о них, мистер Кетчам обвинял меня в желании «извлечь выгоду из трагической ситуации в связи с похищением Питера Томпсона» и советовал мне держать язык за зубами.
А может быть, он все-таки инопланетянин? После ухода полисмена и сотрудника пожарной охраны мистер Кетчам пригласил в кабинет мою маму. Она плакала (ненавижу, когда она плачет!) и спрашивала, почему я это сделал, но я не мог ей объяснить, поскольку сам толком не знал. Тогда она начала причитать и говорить об отце — мол, она не представляет, что он со мной сделает. Что верно, то верно. Если судить по прошлому опыту, то он либо выдерет меня, либо рассмеется и скажет: «Мальчишка всегда останется мальчишкой!»
Когда меня наконец отпустили, я не знал, как мне быть дальше. Отправиться домой и запереться в чулане или убежать из дому? Лучше всего было бы поговорить с кем-нибудь по душам, но, когда ты уже несколько лет слывешь хулиганом, мало кому хочется выслушать тебя.