Так я узнавала все более и более о человеке, который властвовал над моими мыслями и всей жизнью, как властвовал он над жизнями королевы и уж, без сомнения, Дуглас.
— А ваш сын? — настаивала я.
Она поколебалась и, наконец, сказала:
— Он рожден в браке. Роберт — не незаконнорожденный ребенок.
— Вы имеете в виду, что вы — жена графа Лейстера?
Она кивнула.
— Я не могу поверить этому, — выпалила я.
— Это — правда, — твердо отвечала Дуглас. — Когда умер Джон, Роберт подписал контракт о браке в Вестминстере, но затем сказал, что не может реализовать его из-за гнева королевы. Но я была в таком отчаянии и ужасе, я была обесчещена, и это придавало мне силы бороться. Поэтому он уступил, и мы поженились.
— Где? — потребовала я у нее. — И когда?
Я отчаянно хотела доказать, что она лжет. Я была лишь наполовину уверена в этом, то ли от того, что так сильно желала этого, то ли от иной причины.
— В одном из его поместий, — быстро и уверенно ответила она, — Эшере в Сюррее.
— Были ли свидетели?
— Да, присутствовали сэр Эдвард Хорен и врач Роберта, доктор Джулио. Роберт дал мне кольцо с пятью маленькими и одним большим бриллиантом. Это кольцо было подарено ему графом Пемброком, который завещал отдать его лишь жене Роберта.
— У вас хранится это кольцо?
— Оно спрятано в надежном месте.
— Отчего же вы не именуете себя его женой в открытую?
— Я боюсь его.
— А я полагала, что вы очень любите его.
— Это так. Можно одновременно и любить, и бояться.
— А ваш ребенок?
— Роберт был в восторге, когда он родился. Он приезжает взглянуть на него, когда это возможно. Он любит мальчика, ведь он всегда мечтал о сыне. Когда мальчик родился, Роберт написал мне, что благодарит Небо за его рождение и что сын станет утешением нам в старости.
— Вы должны быть очень счастливы.
Она прямо посмотрела мне в глаза и покачала головой:
— Я так боюсь.
— Боитесь разоблачения?
— Нет. Я желала бы этого. Если бы королева сослала его и лишила своих милостей, я была бы рада.
— Но он не был бы рад, — напомнила я ей.
— Я бы желала жить тихо вдали от двора, — сказала она.
— Тогда вам остается жить без этого честолюбивого человека, которого вы называете мужем.
— Но он и есть мой муж.
— Тогда чего же вы боитесь?
И вновь она прямо взглянула на меня.
— Эми Робсарт была найдена внизу лестницы со сломанной шеей, — только и сказала она.
Она не стала продолжать, так как не было в этом нужды.
Что касается меня, то я так и не поверила. Все мои чувства протестовали против того, что я услышала. Этого не могло быть! Однако она говорила о своем браке без чувства вины и уверенно, и не думаю, что она была бы способна на изобретательную ложь.
В одном я была убеждена: Дуглас очень боится Роберта.
Мне нужно было поговорить с ним. Но как было трудно это устроить! Я была, однако, настроена решительно, ибо желала правды, даже если для этого придется предать Дуглас. Если он и в самом деле женился на ней, это означало, что он сильно любил ее. Сама эта мысль приводила меня в бешенство. Не я ли утешала сама себя мыслью о том, что он женится только на мне и что единственная причина, по которой он не сделал этого до моего замужества — это притягательная сила власти, власть над ним королевы, страх лишиться карьеры?
Даже для меня не пожелал он пожертвовать расположением к нему королевы, и я поняла его и приняла это. И вот он жертвует этим для глупышки Дуглас Шеффилд. Вот оно что открылось, если только есть доля правды в этой истории.
Поэтому мне нужно было выяснить все до конца во что бы то ни стало, иначе я не найду себе покоя.
В тот день, следующий после нашего с Дуглас откровенного разговора, ко мне пришел лакей и сказал, что леди Мэри Сидни желает переговорить со мной в своих апартаментах. Леди Мэри, жена сэра Генри Сидни, была доверенным лицом королевы, и королева особо благоволила к ней после того, как леди Мэри заразилась от нее оспой, ухаживая за больной королевой, с печальными для себя последствиями. Время от времени она приезжала ко двору, чтобы нанести Елизавете визит, хотя я знала, что она предпочитает оставаться в дарованном ей поместье Пеншерст. Во время ее визитов Елизавета всегда принимала меры, чтобы Мэри Сидни были выделены лучшие апартаменты. Другая причина, по которой к ней благоволила королева, заключалась в том, что Мэри приходилась сестрой Роберту. Любовь к нему перешла у Елизаветы в любовь ко всей семье.