Стены коридора снизу до потолка облепленные портретами женщин и мужчин ведьмаков, под портретами золотые таблички с именами и заслугами. Очень приметная ведьма приковала к себе мой любопытный взгляд. Старуха с длинным загнутым к низу остроконечным носом и с отвратительной зеленной бородавкой на нем, рот ощерился в беззубой улыбке. Мерзкая и отталкивающая, если бы не молодые карие глаза искрящиеся весельем. Такой вот диссонанс. Табличка снизу гласила: Королевская ведьма Клара, создательница зелья метаморфа.
От главного входа, откуда мы только что вышли, в разные стороны убегали четыре широких коридора, с множеством комнат для четвёртого и пятого курсов, а прямо перед нами каменная лестница убегала верх, скручиваясь по спирали. На двух верхних этажах жили ведьмы первого, второго и третьего курсов. На первой ступеньке стояла взлохмаченная с лихорадочным румянцем полненькая девушка.
- Достали меня эти тощие рыбины! - она захныкала.
- Ничего - ничего, кому-то и правда стоит сбросить десяток кило. - Хихикнула Валентина мне на ухо.
- Кто-то опять наложил на Заби заклинание круга, - покачала головой Мирра.
Девушки захихикали и смотрели как тучная Заби переведя дыхание снова стала подниматься по лестнице тяжело дыша, а на самом деле топталась на месте высоко поднимая колени.
- И давно она так поднимается? - спросила я у Мирры.
- А кто её знает, - ответила Варва.
- Ну... если учесть тяжёлое дыхание, повышенное потоотделение, румянец и пульс...думаю около часа точно. - Сказала Мирра и повернула в левый коридор, в котором весело переговариваясь сновали ведьмы. Кто-то с чемоданами только что приехавшие, кто просто сидел на подоконнике широких окон шушукаясь о каникулах. Мы прошли до двадцать первой двери, на которой висела табличка с именами жильцов.
Я заходила последней, возле двери немного задержалась, давая девушкам время, чтобы разбрестись по своим местам. Свободной осталась кровать в дальнем правом углу, куда я и направилась таща за собой вещи. Комната просторная и светлая благодаря большому окну напротив двери. Четыре кровати с нависающими над ними бардовыми балдахинами, перед кроватями коврики, чтобы утром ногам было тепло. Рядом с кроватями компактные письменные столы и сферы на подставках. Между моей и Мирриной кроватями пылает жаркий камин с закрытыми железными решётками. В левом от двери углу стоит покосившийся платяной шкаф.
Весело болтая мы разложили одежду, рассортировали интимные принадлежности и двинулись к столовой.
Разговаривала я мало, больше слушала и запоминала. Мирра черноволосая, кареглазая ведьма тоже говорила мало, но в отличии от неё моё молчание выражалось не характером. Она мне понравилась, наверное на каком-то эмоциональном уровне. Варва и Валя трещали без умолку. Валентина постоянно смеялась и показалась мне немного легкомысленной, и хотя Варва от неё не отставала, всё же показалась мне более взрослой что ли, особенно если как я внимательно вслушиваться в каждую реплику. Мне снова пришлось пройти сквозь паутину, не очень приятный способ попасть к себе на факультет.
В огромном холле жизнерадостные адепты спешили набить свои животы. На некоторых были одеты синие и зелёные мантии, но большинство были в чёрных. Столовая находилась не далеко от главного входа, двери трапезной широко распахнуты, а запах исходящий оттуда был божественен. Глотая голодную слюну мы не сговариваясь глубоко вдохнули в себя аппетитный запах.
Четыре высоких полукруглых окна, столы застелены белоснежными скатертями с яркими вышивками по краям. Левую сторону украшают картины на тему еды. По всем стенам в беспорядке торчат блеклые прозрачные стекляшки, самый маленький с мой кулак. И конечно длинная большая раздаточная, возле которой толпились голодные учащиеся. Взяв поднос я исподлобья рассматривала кухонных кунов. Фиолетовая кожа блестела, словно её намазали маслом и излучала тусклый, тёплый свет. Движения тела плавные, тягучие. Волосы на оттенок светлее кожи, они спадали водопадом на спину и колыхались в такт движениям плавно и равномерно не сбиваясь с ритма. А голос нежный, звонкий, я бы сравнила его с журчанием долгожданного ручейка, который услышал путник прошедший не один десяток километров.
Когда очередь дошла до меня, куна подняла на меня свои...О Господи, свой глаз. Большой почти на все хрупкое лицо, сиреневого цвета с желтовато-зелеными прожилками, фиолетовой радужкой и зрачком. Он был без ресниц, с прозрачно мутной плёнкой вместо века.