– Странный какой-то был Новый год, честное слово – все по домам сидели, в три ночи уже спали, как сурки.
– И не говори, даже стреляли как-то мало…
– Я не слышала стрельбы вообще!
– Я вышел прогуляться, еле-еле стреляли… Ну да ладно, пошел я. Пока-пока!
Ирина пожала плечами. И чего было вообще на связь выходить? Вот и пойми мужиков после этого!
Глава шестая
Июнь 2010
– И когда мой систер в пятый раз начала пересказывать последнюю серию, я понял, что сейчас ее собственными руками удушу.
– Леш, успокойся. Она-то ни в чем не виновата. Ну, мозги куриные. Зато мордочка славная, о фигуре я вообще молчу.
Алексей удивленно посмотрел на друга.
– Не, ничего такого, что ты… Лялечка просто милая малышка. Она мне почти как сестренка. Не бойся, я не украду ее из благополучной семьи, чтобы сделать женой безденежного дона…
– …Самого молодого профессора университета, автора монографий и потенциального Нобелевского лауреата, ты хотел сказать?
– Для твоих это пустой звук, Леха, и ты это отлично знаешь.
– Знаю, Дим, знаю. Поверишь, иногда сбегаю из дома, когда они ждут каких-нибудь гостей. Боюсь, опять какую-нибудь «достойную» невесту приведут. Блин, надоело-то как!
– Ты удивительно дипломатичен сегодня, Леш. По-моему, тебя это вконец достало.
– Именно, братишка. Достало вконец. Хочется на все плюнуть и свалить на далекий необитаемый остров…
– Одному?
– Что?
– Одному свалить-то? Или есть компания приятная?
– Одному свалить. Не слушать всяких там доброхотов, которые намекают, что в тридцать три нужно быть или солидным женатым человеком, или взойти на крест. Не вздрагивать от слов «а это хорошая девочка Танечка, племянница папиного партнера…» Хочется просто жить самому и своим умом.
Дмитрий молча улыбнулся – Лешка, конечно, малость преувеличивает, но самую малость. С одной стороны, вроде все у мужика есть: отличная должность, непыльная работа и более чем достойная зарплата, родители, которые могут обеспечить его и его детей до седьмого колена без особых усилий, отличная внешность. А с другой – ему-то нужно совсем другое…
Когда-то давно, они оба только закончили институт, Алексей признался:
– Знаешь, Димон, я готов год своей жизни променять на день в твоей семье…
Тогда Дима очень удивился этим словам друга.
– Понимаешь, ты живешь в мире, где тебя понимают. Тебя, а не то, чем ты должен быть, с точки зрения твоей мамы и по указанию твоего папы. Ценят тебя самого, уважают тебя как человека, твои взгляды и твои цели.
У Димы хватило ума не спрашивать, может ли быть иначе: он прекрасно знал, что в семье его друга все именно так, иначе, и обстоит. Там ценят не человека, а статус, не личность, а место в структуре, клане, семье… И связи… Да, связи в этой семье ценятся почти так же высоко, как статус и принадлежность к «нашему кругу».
После того разговора прошло много лет, но Лешкины вкусы почти не изменились, семейство его порой ужасно бесило. Хотя, положа руку на сердце, временами он пользовался и связями своего семейства, и влиянием, которое оно имело. Но, воспользовавшись, так долго каялся и клялся, что больше этого делать не будет, – ему даже можно было поверить.
Дмитрий уже и вспомнить не мог, когда началась их дружба – дружба более чем благополучного Алексея, сына богатых родителей, и Дмитрия, сына отца-одиночки. Должно быть, это было в классе пятом. Конечно, тогда разделение на богатых и бедных, успешных и лузеров было менее заметно, да и мать Димы еще была жива, хотя уже серьезно болела. Но годы, похоже, соединили мальчишек куда сильнее, чем могли бы это сделать большие деньги или надежные связи. Поругавшись в очередной раз с отцом, Лешка убегал, да и до сих пор убегает к нему. Когда-то он все рассказывал Димкиной маме, потом отцу, а теперь вот самому Дмитрию. Просто излить душу, может быть, выпить пивка, потрепаться о мелочах. Убегает из благополучной сытости в мир понимания и сочувствия.
«Каждому нужно только то, чего у него нет, – частенько думал Дмитрий, глядя на друга. – И только то, чего у него никогда не будет. Только за это любой из нас и готов на все: за достижение недостижимого…»
Профессорское настоящее иногда заставляло Диму становиться мудрецом. Хотя он вовсе не был уверен, что нечто подобное уже не сказал лет на пятьсот раньше другой великий мыслитель.
Тут Дмитрий пришел в себя – он-то великим мыслителем точно не был. Просто ему сильно повезло и с учителями, которые разглядели его нерядовые способности, и с родителями, которые не давили на него, превращая в «такого как все». Они никогда не заставляли его сидеть за уроками, никогда не выгоняли на улицу поиграть в футбол – они уважали сына просто по определению. И поэтому кандидатская по математике в двадцать семь и докторская в тридцать один стали закономерным итогом, благодарностью за уважение и мудрое воспитание.