Почему-то в эти секунды, снова, слова брата возникают.
— Я не трахаться хочу. Я её хочу. Понимаешь в чем разница?
До этого я думал, что нет разницы между щелями. Ну, одинаковые они у них. Теперь понимаю, что есть. Не знаю, какая именно. Но чувствую, что есть. Наверное, до этого, мне одинаковые попадались и поэтому я ничего и не понял. А Анька… Она другая. Бедра шире. Может в этом причина⁈
Целую её рот, как одурелый. Вкус её и мой смешались. Зелье… Точно, это оно. Резко поднимаюсь и, схватив презерватив, быстро надеваю. Боюсь капитулировать раньше времени. Аня так смотрит… Уф. Меня потряхивает. Когда с защитой покончено, снова на неё заползаю. Член к влагалищу приставляю, а сам губы целую.
С первого раза войти не получилось. То ли я слабо толкнул, то ли она после оргазма менее влажная стала. Но опустив руку вниз, её секрет растираю. Всё есть, что ж не входит? Приходится сделать резкий толчок. Когда врываюсь в неё, Анька напрягается и замирает. Не дышит как будто. Мышцы её слишком сильно сдавливают член. И я… Стопорюсь. Пусть то, что я подумал, не окажется правдой.
— Чего замер? Кончил? — голос совсем тихий и нет былого боевого настроя в нем.
Я медленно начинаю двигаться, и вижу, как ведьма зажмуривает глаза.
— Тебе больно? — облизываю шею, шепчу в ухо.
— Нормально…
Дрожит вся. Тело испаринами пота покрывается. Слизываю их и делаю плавные толчки.
Сука.
Девственница.
Анька невинная.
Моя ведьма.
Блядь, и я её первый мужчина.
Что я наделал⁈
Мысли в голове по кругу кружат, но я обещаю себе, что подумаю об этом потом. Сейчас надо сделать так, чтобы ведьма запомнила свой первый раз.
Я двигаюсь очень медленно и плавно. Постепенно тело Ани расслабляется, и она даже постанывать начинает. Зеленый свет загорелся, и я ускорился. Не то чтобы прямо вообще быстро и грубо. Всё так же нежно в неё входил и выходил. Растягивал своё удовольствие.
У меня не было раньше девственниц. Какой-то так завелось, что девушки постарше со мной знакомились. Да и что со сверстницами ловить? Им отношения подавай. А я, в свои годы, хочу стонов, долгий и протяжных. Таких, как моя Горская сейчас выдает.
Мысль о том, что я назвал её своей, даже в голове, воздух из лёгких выбивает. Нет. Вот это уже перебор. Грёбаный алкоголь, до чего меня довел.
— Ах, — стон Ани возвращает меня к активным действиям. И я наконец-то вхожу в ритм. Я приподнимаюсь на колени, и, подтянув её ближе к себе, натягиваю на член. Её секрет с кровью смешались. Эта жижа и у меня на члене, и у Ани на животе. А я как одурелый трахаю её и втираю в кожу. Метки какие-то ставлю. Зверем себя чувствую. А когда ведьма кончает и вовсе крышу сносит, я ее сильно долблю и с хрипом кончаю.
Член содрогается внутри нее, и я ловлю себя на мысли, что как бы круто было, точно так же, но без презерватива.
Почти мгновенно сползаю с неё. Меня будто двести двадцать шибануло. Это катастрофа.
Это какой-то, мать его, конец света. Все, что произошло, это апокалипсис. Никогда и ни за что не должно было случиться. Но, мать его, в миллионный раз матерюсь, сука, произошло!
Натягиваю трусы со штанами, хватаю футболку, и бегу к окну. Аня, молча, сидит на кровати, лишь ноги под себя подтянула. Я в последний раз на нее смотрю и трусливо, не сказав ни слова, сбегаю.
Глава 3
Аня
Когда его спина мелькает при свете луны, я отхожу от транса. Ещё долго так сижу и смотрю в окно, в надежде, что вернётся. Должен. Я ему отдала всё самое ценное, что имела. Первый оргазм и девственность. А он воспользовался телом и ушел.
Как всегда, разбивая мои хорошие мысли о нём и надежды, на то, что всё может быть иначе… всё вдребезги.
Стягиваю постель, и тащу её к себе в ванную. Завтра надо постирать, чтобы никто не заметил. Папа и так излишне часто задаёт вопросы о том, если у меня мальчик. Что надо держать их подальше. Наверное, на таких, как он сам, намекает.
Круто конечно иметь молодых родителей. Моей маме едва стукло девятнадцать, когда у нее в животике, начала расти я. Для отличницы, золотомедалистки и в будущем, красно дипломницы, это был удар под дых. Ещё и папа мудаком оказался. Как ни странно, всю историю их молодости, я знаю наизусть. Папа, каждую годовщину рассказывает. Особое внимание, уделяет собственным ошибкам. Чтобы мы, его дочери, ни дай Бог не пошли на такое же. И не связали свою жизнь с мудаками.
Мне восемнадцать. Сестре тринадцать. Не знаю, как так получилось у родителей, но мы не похожи с ней. Возможно, потому что её они планировали и рожали в любви. А я… Была не совсем желанным ребенком. Особенно для папы. И дело было не в самой беременности. А в том, что Гордей Горский был мудаком и сумасшедшим ревнивцем. И когда мама пришла к нему со справкой о беременности, он дал ей денег на аборт. Потому что был уверен, что помимо него, она спала и с другими.