Когда я затем приехал в Лондон на теософский конгресс, один из руководителей сказал мне, что в моей книге "Мистика…" содержится истинная теософия. Это доставило мне удовольствие. Ибо в ней приведены только результаты моего духовного созерцания, и они были приняты Теософским обществом. Отныне у меня не было никаких оснований не излагать по-своему это духо-по-знание перед теософской публикой, единственной, целиком посвятившей себя духо-познанию. Я не уклонялся в сторону какой-либо сектантской догматики, но говорил о том, что считал возможным высказать из своих переживаний духовного мира.
Еще до основания секции состоялся ряд моих лекций в кругу "Грядущих" на тему "От Будды ко Христу"[173]. В них я пытался показать, что Мистерия Голгофы в сравнении с событием Будды означает мощный прогресс и что развитие человечества, которое стремится к Событию Христа, тем самым приходит к своей кульминации.
В этом же кругу я говорил и о сущности мистерий.
Все это принималось моими слушателями и не рассматривалось как противоречие с тем, с чем я выступал на прежних своих лекциях. Только когда была основана Секция и на меня навесили ярлык "теософа", начались разногласия. Это было связано не с делом, а с названием и принадлежностью к обществу, которое никто не принимал.
С другой стороны, мои слушатели-нетеософы, склонные лишь "интересоваться" моими лекциями, воспринимали их "литературно". Они не понимали того, что лежало у меня на сердце, а именно желания внести в жизнь импульсы духовного мира. Это понимание постепенно развивалось в людях, интересовавшихся теософией.
В брокдорфском кругу, где я говорил о Ницше и затем о тайном откровении Гете, в этот же период я прочитал лекцию о гетевском "Фаусте" с эзотерической точки зрения. (Эта лекция позднее увидела свет вместе с моим толкованием гетевской сказки в Философско-Антропо-софском издательстве.)
Лекции о "Мистике. ." привели к тому, что этот же теософский круг обратился ко мне с просьбой прочитать для них лекции и в зимний период. Я прочел ряд лекций[174], которые позднее были объединены мной в книгу "Христианство как мистический факт".
С самого начала я дал понять, как важен здесь выбор заглавия. Ведь я хотел дать не просто представление о мистическом содержании христианства. Целью моей было отобразить развитие мистерий — начиная от древних и вплоть до Мистерии Голгофы, — в котором принимают участие не только земные силы, действующие на историческом плане, но и духовные внеземные импульсы. Я хотел также показать, что в древних мистериях были даны культовые образы космических процессов, которые затем были перенесены из Космоса на Землю и в Мистерии Голгофы свершились как факты на историческом плане.
В Теософском обществе этому не учили. Это воззрение, полностью противоречившее теософской догматике того времени, укрепилось во мне еще до того, как мне предложили действовать в интересах Теософского общества.
Предложение это последовало именно после упомянутого здесь цикла лекций о Христе.
В промежутке между этими двумя циклами лекций, которые я читал для Теософского общества, Мария фон Сивере посетила Италию (Болонью), чтобы в тамошнем отделении действовать в интересах Теософского общества.
Так развивались события до моего первого посещения Теософского конгресса, состоявшегося в Лондоне в 1902 году. На этом конгрессе с участием Марии фон Сивере получил подтверждение факт об основании немецкой секции Общества, где я, лишь недавно приглашенный вступить в члены Общества, был Генеральным секретарем.
Пребывание в Лондоне было для меня чрезвычайно интересным. Я познакомился там с руководителями Теософского общества и жил в доме одного из них, м-ра Бертрама Китли[175], с которым очень подружился. Познакомился я также с м-ром Мидом[176], старым идеологом теософского движения. В доме Бертрама Китли происходили интереснейшие беседы о духо-познании, развивающемся в Теософском обществе.
Особенно сердечными были беседы с самим Бертрамом Китли. В них оживал образ Е. П. Блаватской. Мой любезный хозяин, столь многое переживший благодаря Блаватской, с величайшей наглядностью воссоздавал предо мной и Марией фон Сивере эту столь богатую духовным содержанием личность.
Мимолетное знакомство состоялось у меня с Анни Безант, а также с Синнеттом, автором "Эзотерического буддизма". М-ра Ледбитера[177] я слышал только с кафедры, но он не произвел на меня особого впечатления.
Все интересное, о чем я здесь услышал, глубоко меня взволновало, однако на содержание моих воззрений не оказало никакого влияния.
Промежутки между заседаниями конгресса я использовал для посещения художественных и естественнонаучных музеев Лондона. Должен сказать, что во время осмотра исторической и естественнонаучной экспозиций у меня возникли некоторые идеи о развитии природы и человечества.
Таким образом посещение Лондона стало для меня важным событием. Я покинул этот город полный самых разных, глубоко взволновавших мою душу впечатлений.
В первом номере "Магазин фюр литератур" от 1899 года можно найти мою статью под заглавием "Новогодние размышления еретика". Здесь имеется в виду не религиозная ересь, а ересь в отношении к культурной ориентации современной эпохи.
Человечество стояло у врат нового столетия. Уходящее столетие принесло большие достижения в области внешней жизни и знания. Но вопреки этому у меня зародилась следующая мысль: "Несмотря на все эти и многие другие достижения, например, в области искусств, более проницательный человек не может быть доволен содержательностью нашего времени. Наши высшие духовные потребности жаждут того, что наша современность может дать лишь в скудной мере". И принимая во внимание бессодержательность культуры того времени, я оглядывался назад, на эпоху схоластики, когда люди еще жили в согласии с духом, по крайней мере в понятиях. "Неудивительно, что в отношении подобных явлений люди с более глубокими духовными потребностями находят в гордых мыслительных построениях схоластов больше удовлетворения, чем в идейном содержании нашей современности. Отто Вилъман[178] написал выдающуюся книгу, "Историю идеализма", в которой он восхваляет мировоззрения прошлых столетий. Нужно признать, что человеческий дух томится по тому гордому, всеобъемлющему озарению мысли, которое было испытано человеческим знанием в философских системах схоластики… Характерный признак духовной жизни конца столетия — это уныние. Оно омрачает в нас радость по поводу завоеваний недавно прошедших времен".
В отношении же людей, заявляющих, что именно "истинное знание" является свидетельством невозможности мировоззрения, охватывающего общую картину бытия", я должен был сказать следующее: "Если придерживаться мнения людей, провозглашающих подобные взгляды, то следовало бы ограничиться измерением, взвешиванием, сравнением вещей и явлений при помощи аппаратов: но в этом случае никогда не встал бы вопрос о высшем смысле вещей и явлений".
Таков был мой душевный настрой, исходя из которого можно понять мою антропософскую деятельность в Теософском обществе. После углубления в современную культуру, необходимого для духовного обоснования редакторской работы в "Магазин фюр литератур", я ощущал глубочайшую потребность "отдыхать" душой за чтением книги, подобной "Истории идеализма" Отто Вильмана. Несмотря на пропасть между моими духовными взглядами и идеями Отто Вильмана, я чувствовал, что его идеи все же близки к духу.
В конце сентября 1900 года мне представилась возможность передать "Магазин фюр литератур" в другие руки.
Упомянутые факты свидетельствуют о том, что мое стремление к изложению содержания духовного мира стало для меня необходимостью, благодаря моему душевному настрою, еще до передачи "Магазин фюр литератур" в другие руки и не находится ни в какой связи с невозможностью дальнейшего ведения журнала.
174
ряд лекций…"Христианство как мистический факт" — 25 лекций в Теософской библиотеке; Берлин, с 5 октября 1901 года по 22 марта 1902 года.