Поскольку однокомнатная изба зимой во время морозов сильно остужается, то, кроме русской печи, была чугунная печка, которую называли "буржуйкой", и утром вначале затапливали её, чтобы быстро согреть избу, а далее затапливалась русская печь, которая обеспечивала тепло в течение длительного времени.
Поскольку около избы не было утеплённого хлева, при отёле коровы во время зимних морозов телёнка помещали в избу, рядом с печкой-буржуйкой и надевали ошейник с веревкой, которая ограничивала перемещения телёнка, а главное, не давала ему соприкасаться с горячей печкой. Нам, детям, поручали следить за телёнком и во время подставлять ведерко в моменты, когда он мочился или "ходил по нужде" и всё это выносить наружу из избы на расположенную рядом с хлевом навозную кучу и, таким образом, обеспечивать относительную чистоту воздуха в избе. Хотя какой-то хлевный запашок оставался, но мы к нему привыкали и не обращали на него особого внимания, а главное ― он не вызывал никакой аллергии.
Между прочим, в те времена в деревнях и селах у детей не было ни какого понятия об аллергиях на что-либо, так как ребенок сразу после рождения получал материнское молозиво (вначале лактации), которое укрепляло иммунную систему ребёнку и обеспечивало отсутствие всяких аллергий на всю жизнь. Зато с появлением роддомов ребёнка сразу после рождения отнимали от роженицы и помещали в отдельную кроватку в отдельную палату от всех рожениц и вначале давали смесь молока, а только потом приносили для кормления к матери, то есть практически лишали ребенка молозива своей матери и наносили ущерб его здоровью.
Однако вернемся к телёнку, который был на привязи у печки. В качестве подстилки использовали солому, которую периодически сменяли на свежую. И вот наступила весна, снег стоял, земля подсохла, и телёнка выводили на улицу и пускали без поводка. И тут начинался настоящий цирк. Телёнок, почувствовав свободу, поднимал вверх свой хвост и носился по поляне как угорелый туда и сюда, и крестьяне называли это "телячий восторг". Потом это выражение "телячий восторг" применяли к людям, которые проявляли необычный, сверх меры, восторг по какому-либо событию.
Из жизни в описанной выше избе до шестилетнего возраста у меня сохранился ещё ряд ярких воспоминаний. Одно из них: зимой родители отмечали какой-то праздник, или какое-то событие, пригласили полную избу гостей, усадили за стол, заполненный всякими блюдами и яствами. Меня уложили спать в "закутке" перед русской печкой, но сон улетучился, и слегка отогнув занавеску, я стал наблюдать за происходящим. Вначале все чинно-мирно разговаривали, выпивали, закусывали, потом разговоры стали сопровождаться смехом, короче наступало веселье всех присутствующих. После того, как все наговорились, накушались и подвыпили, наступал черед гармониста. Поскольку места свободного было маловато ― проход от двери к столу, то вместо танцев был перепляс двух гостей, когда те уставали, другие вступали со свежими силами, а гармонист старался изощряться разными переборами. Потом выступали с народными частушками. Под общий гам и шум я уснул. Второй запомнившийся эпизод, это как отец угощал обедом двух мужчин, которые были проездом и лошадям дали отдых и корм, а сами были приглашены на обед. Обед состоял из борща, приготовленного в русской печке, чечевичной каши с мясом и на десерт ― хлеб с маслом и мёдом и чаем. Помню, что один гость молча обедал, а другой, когда приступил к чаю, приговаривал ― и кисленко и сладенко. А отец, как это было принято у крестьян, сам ничего не ел и не пил, а только подавал блюда, короче говоря, угощал гостей. Но когда гости уехали, отец сам стал кушать, но когда начал пить чай, удивился, что это был не чай, а мама поставила в русскую печь для каких-то целей настаивать хмель. Вечером, когда мама вернулась с колхозной работы, и отец ей рассказал, как он вместо чая, угощал гостей настоем хмеля и оба смеялись.
А ещё мне врезалась в память работа скорняка. Отец сам обрабатывал шкуры крупного рогатого скота, овец и собак, выдерживал в квасцах и т. д., потом окрашивал их. Но пошив дох, тулупов, шуб и полушубков входил в профессию скорняков. Обычно скорняк приезжал в деревню, договаривался о цене за работу, на период работы поселялся у хозяина дома или избы, столовался за счет хозяина и выполнял заказы. Но это был какой-то необычный скорняк, на обед он за свой счёт покупал бутылку водки ёмкостью 0,5л., выливал её в миску, крошил туда куски хлеба и ложкой хлебал это блюдо. После завершения этой "закуски" кушал всё, что подаст хозяйка дома и после этого приступал к работе. Вероятно, в его организме было более чем достаточно ферментов для быстрой утилизации алкоголя. Кроме того, он, оказывается, пользовался заводскими консервами. Отец как-то привез из города Ачинска литровую банку с кабачковой икрой, мы её попробовали, и нам она не понравилась, так как мы привыкли употреблять свежие натуральные продукты. Когда мать предложила скорняку попробовать эту икру, то он с удовольствием всю её съел, вероятно, она ему подошла как закуска к водке.