Постепенно этот парализующий ужас стал меня отпускать, но боль никуда не делась. А следом пришёл и страх: если он так быстро раскопал это видео, то вдруг ещё кто-то его найдет? А потом этот гипотетический кто-то померк, стоило подумать о Тимуре. Господи, пожалуйста, нет! Я же не переживу, если Тимур увидит это.
Даже мне видеть себя там было омерзительно, а что испытает он – я и представить не бралась. И дело даже не в том, как он отреагирует. Я сама этого не вынесу…
Сергей Михайлович вернулся. Наверное, его не было достаточно долго, потому что он сказал:
– Ты еще здесь? Хорошо. Я думал, ты ушла, не дождалась. Не мог прерваться. Ну, продолжим тогда.
На него я так и не могла взглянуть. Жгучий стыд душил меня. Он же всё видел. Видел меня в самом неприглядном свете, видел мой позор и унижение. Теперь мне даже казалось, что я и сама сижу перед ним нагая. Хотелось закрыться, да что там – вообще провалиться сквозь землю.
– И как ты понимаешь, я не могу допустить, чтобы мой сын связал жизнь с… той, кто снимается в порно, – последние слова он произнёс, не скрывая брезгливости. – Надеюсь, ты хотя бы ничем его не наградила?
Я дернулась как от пощечины, вскинула на него глаза. Он и впрямь взирал на меня как на грязь, как на гниющий зловонный мусор. Едва не кривился от отвращения. Но зато его слова вмиг отрезвили меня, вывели из тяжелого вязкого оцепенения, в котором я застряла как в трясине. Даже голос сразу прорезался.
– Зачем вы так говорите? Зачем оскорбляете меня? Ведь вы же ничего не знаете!
– Чего я не знаю? Или хочешь сказать, это не ты на этом видео? Может, у тебя есть сестра-близнец? Насколько я знаю, ты – единственная дочь у своих родителей. Или, может, это двойник? – он хмыкнул.
– Нет, это я. Но вы не знаете, как всё это произошло, а судите…
– А, дай угадаю. Тебя, чистую и невинную, заманили, опоили и использовали? Или, может, силой принудили? Под дулом пистолета, да? – насмешничал он.
– Да, нас обманули, сказали, что будет обычная фотосессия, а потом действительно чем-то опоили.
– Ну, конечно, как иначе. Обманули, опоили... Придумала бы что посвежее. Только потом выплатили неплохой гонорар, да? Мошенники обычно так и поступают, угу. – Затем он перестал усмехаться. Лицо его резко окаменело, превратившись в суровую маску. Он наклонился вперед, ближе ко мне. – Эти твои басни, может, Тимур и проглотил бы, но не я. Ему ты голову хорошо запудрила, но со мной твои уловки не пройдут. Мои люди выяснили, что эта студия до сих пор работает. И девочки там весьма неплохо получают. И приходят туда заработать добровольно. А что касается тебя, то моим удалось достать копию твоего договора. Или это не ты его подписывала? Тогда, может, ты обратилась с заявлением в милицию?
– Я сказала вам, как всё было.
Я видела – ему сейчас что ни скажи, он не поверит ни единому слову. Он всё уже для себя решил. Заклеймил меня намертво.
– Не будем переливать из пустого в порожнее. Перейдем к сути. А суть такова, что в моей семье подобной грязи не было и не будет. Я не позволю тебе позорить нашу семью и не позволю калечить жизнь моему сыну. Ты должна его оставить. Со своей стороны я улажу твою проблему с Яшей Черным. Ну а ты расстанешься с Тимуром. Навсегда исчезнешь из его жизни.
– Нет.
– Это было не предложение. Ты расстанешься с Тимуром, это не обсуждается. Или я…
– Покажете ему это видео? Показывайте. Я ему сама всё расскажу. Может, он и захочет со мной расстаться после этого, но это будет его решение, а не ваше. И я его приму, но вы...
– Нет, ты не поняла. Ты ничего ему не расскажешь. И я ничего ему не покажу. Он этого даже знать не должен. Не стоит ему травмировать психику лишний раз, он и без того… – Он осекся. Несколько секунд молчал, потом продолжил: – Тимур сейчас в тебя влюблен и поверит всему, что ты расскажешь. Но что будет потом, ты подумала? Если он тех мужиков, которые с вас просто долг трясли, чуть не сжег, то тут… даже мне, а я многое повидал... мне страшно представить. И во что это всё выльется – тоже. Он или сам кого-нибудь там убьет и сядет, или его. Нет, – Сергей Михайлович помотал головой. – Он не должен это видеть.
Потом, прищурившись, уставился на меня, словно пытаясь поймать упущенную нить разговора.