А с другой стороны я вдруг ощутила себя свободной от прошлого. Изможденной, опустошенной, но свободной. Всё осталось позади, плохое, хорошее, всякое, и я должна жить дальше. С чистого листа.
Это не значит, что я всё забуду. Нет, никогда. Слишком острые были чувства, слишком тяжелой оказалась потеря, всё слишком.
Я поднялась со скамьи и, свернув на дорожку, ведущую к воротам парка, устремилась прочь. Напоследок не удержалась, оглянулась на здание больницы.
Ты где-то там, за этими окнами, и если мы когда-нибудь ещё встретимся, то случайно. И это будем уже не мы, не прежние мы. Прощай, мой любимый мальчик…
Эпилог
Спустя 2 года
июнь 2006 года
Марина
Вот теперь я поняла, почему Тому, секретаршу Тихановича, все так ненавидели.
– Мне всего лишь подпись у декана надо поставить, – пыталась я до неё достучаться, протягивая злосчастный бланк. – Это срочно. У меня в отделе кадров требуют.
– Ещё раз повторю: график приема студентов и посетителей вот, – указывала она пальцем на распечатанный альбомный лист, прилепленный скотчем на стену возле кабинета Тихановича.
Понедельник – четверг – с 14.00 по 17.00
Пятница – с 10.00 по 12.00
Сегодня была пятница, половина первого. Этот дурацкий листок мне как раз и всучили полчаса назад.
– Я все понимаю, но это же не какой-то сложный вопрос. Мне всего лишь подпись поставить. Дело пяти секунд!
– Вот в понедельник с двух до пяти и приходи, – как робот отвечала Тома.
– Я не могу ждать до понедельника! У нас вручение дипломов уже во вторник.
– Ничего не могу поделать. – Тома взяла леечку, взобралась на табурет и принялась поливать цветы на шкафу.
Самой, что ли, зайти, пока она там корячится, подумала я, но не решилась. Нет, был бы Тиханович нормальным, так бы и сделала. Но он же злющий, каких ещё поискать.
– В понедельник приходи, – повторила Тома, когда я повернулась к выходу.
В дверях, преграждая путь, стоял парень. Стоял, привалившись к откосу плечом и пряча руки в карманы джинсов. Несомненно, он наблюдал всю эту сцену, и это его почему-то забавляло, судя по тому, как он смотрел на меня с кривой полуулыбкой. Его лицо мне показалось смутно знакомым, но копаться в памяти я не стала.
– Разрешите? – раздосадовано попросила я его пропустить меня, но он не сдвинулся.
Я вопросительно взглянула на него. Нет, определённо я его где-то видела. Только где? Убей бог – не помню.
Между тем он без всяких объяснений взял у меня из рук бланк, и пока я, открыв он недоумения рот, хлопала глазами, зашёл к Тихановичу, как к себе домой. А через пару минут вышел и вернул мне листок с заветной подписью. Тома при этом слова ему не сказала.
Теперь я на него смотрела уже с любопытством. Опережая мой вопрос, он вдруг выдал:
– Привет, мечта.
– Что? – Видок у меня в этот момент наверняка был ещё тот. Подпись – это, конечно, хорошо, спасибо ему, но как-то рановато для подобных фамильярностей.
Он широко улыбнулся.
– Не помнишь? Года два назад мы в кафе сидели. Ты себя назвала мечтой.
– Оу… – смутилась я, все равно не в силах вспомнить этот исторический момент. – Я была очень самонадеянна.
– В самом деле? – усмехнулся он. – Что так? Уже не считаешь себя мечтой?
– Скорее уж ночным кошмаром, – улыбнулась я.
– Так даже интереснее, – хмыкнул он.
Я вышла из деканата, он пристроился рядом.
– Не помнишь меня, да? Тогда повторим? Я – Игорь, – протянул он мне руку.
– Марина, – ответила я, сообразив наконец, что он и есть пресловутый сын Тихановича.
Нет, почему-то как мы сидели с ним в каком-то кафе, я вспомнить не могла. Но на курсе про сына декана, красавчика Игоря Тихановича, не говорили только ленивые. Ну и я.
Однако благодаря этим сплетням, я, практически не зная его в лицо, прекрасно знала о нем очень многое: где, когда, с кем он гулял, встречался, отжигал. Сам он учился на физмате, но в наше женское царство, очевидно, забредал частенько. К папе, наверное.