– Пал Константиныч, а что за красотуля с вами? – тут же крикнул через всю площадку парень-блондин с каре.
– Ваш новый психолог. Так что поуважительнее, Алик, – ответил Павел Константинович, а мне тише добавил: – Вот, о чём я и говорил. Это Рудковский.
Со стороны площадки раздался смех. Глумливый, блеющий.
– Сладкая, иди сюда, познакомимся, – враскачку приблизился к нам блондин Алик.
– Отложим этот волнующий момент до завтра, – отозвалась я.
Он масляно разулыбался и тягуче произнёс:
– Буду ждать завтрашнего дня с нетерпением…
– Алик! – хмуро повторил директор.
Тот вернулся к остальным парням, которые продолжали ощупывать меня глазами и похихикивать.
А потом я посмотрела чуть в сторону и увидела ещё одного парня.
Нет, не увидела, а будто напоролась на его взгляд, как на нож. Отчего-то возникло такое ощущение, необъяснимое и тревожное. Хотя не сказать, что он разглядывал меня как-то по-особенному. Наоборот. Он единственный не выражал никакого интереса и никаких эмоций.
Стоял в стороне от всех, сам по себе, курил и смотрел, хоть и неотрывно, но с совершенно нечитаемым выражением. Но именно этот парень почему-то заставил меня неосознанно… не знаю, занервничать, что ли. И это вовсе не было обычным девичьим волнением – от этой слабости я давно избавилась. Нет, ощущение было такое, словно я заглянула в бездну…
– Это и есть тот Тимур? – спросила я Павла Константиновича, заранее зная, что угадала.
– Да, он…
12. Часть 2. Тимур
ЧАСТЬ 2.
Тимур
Июнь 2004 года, за два дня до "ссылки" в лагерь
На завтрак у нас Антонина всегда варила кофе и подавала какую-нибудь свежую стряпню. Кофе – для матери, та поглощала его литрами. А выпечку – для отца.
Матери не стало в позапрошлом году. Тогда казалось, что мир попросту рухнул. Что жизнь без неё продолжаться не может. Но оказалось – нет, вполне может. Даже отец, который так страшно убивался, приволок к нам в дом любовницу. Жанну. Бисер перед ней мечет, пылинки сдувает, уже и жениться собрался.
Сейчас он по делам в Китае, но перед отъездом объявил, что, вернувшись, закатит в честь своей невесты грандиозный приём. Это он так думает, потому что пока ещё не знает, какой я приготовил для него сюрприз…
– Я мучное не ем! – прошипела Жанна и брезгливо отодвинула тарелку с блинами, будто там черви копошатся.
На самом деле отцовскую "невесту" так жёстко мутит с утра, потому что вчера она здорово перебрала. Сколько эта дура вчера в себя вкачала – так я вообще удивляюсь, как она ещё шевелится.
– Пора бы запомнить уже! Или что, память отшибло? – Жанна посмотрела на нашу Тоню, как на грязь.
– Но Сергей Михайлович любит свежую выпечку на завтрак… – оправдываясь, залепетала Антонина и беспомощно взглянула на меня, ища поддержки.
Для неё хозяин только отец, ну и я, особенно когда того дома нет. Хотя отца почти всегда нет. А Жанна – просто наглая приблудная девка.
Антонина ждала от меня реакции, но сегодня я – пас. Мой выход будет позже, когда вернётся отец. Потому что я тоже ненавижу эту тварь – отцовскую любовницу. Ненавижу до зубовного скрежета эту кукольную физиономию со всеми её ужимками, ненавижу её гадскую манеру приторно лопотать с отцом, как будто ей пять, а не двадцать пять, и вытирать при этом ноги о прислугу. Ненавижу её дешёвые заигрывания со мной. Ненавижу её имя, голос, запах, всё. Но так уж получилось, что ненависть свою я пока запрятал.
Кто бы знал, чего мне стоит смотреть на эту тупую, в край охамевшую девку и спокойно разговаривать с ней, тогда как на самом деле больше всего на свете хочется пинками вышвырнуть её отсюда прочь.
От ненависти к ней у меня стучит в висках, но сейчас она об этом даже не подозревает.
– Где ты тут, дура старая, видишь Сергея Михайловича? – продолжала клокотать Жанна. Мой пофигизм окончательно развязал ей язык. – Он четыре дня уже как в Китае!
Антонина больше на меня не смотрела. Стояла, низко склонив голову. Из окна в столовую лилось полуденное солнце, скользя бликами по её седой макушке.
– Значит, готовь для меня отдельно. Ясно? – Жанна прищурила глаза. – Если завтра опять такое повторится, я попрошу Серёжу, чтобы он нанял другую кухарку. Не такую дуру.