– Ты ложись спи, отдыхай, набирайся сил. Тебе надо. А я в баню, пожалуй, схожу попарюсь. Тут, говорят, отличная банька. Может, тоже хочешь?
– Не, я пас.
Даже если бы я не рвался к Марине, эти банные посиделки вообще меня не вставляют.
Отец ушёл, а я на всякий случай немного подождал и тоже свалил. У полусонной администраторши выспросил, где находится больница, она тут, слава богу, одна, и отправился на поиски. По пути мне попался ночной павильон, где я прикупил каких-то шоколадок. Жалко, Рафаэлло не было. Заодно ещё раз спросил у продавщицы дорогу.
***
Больница была двухэтажная и совсем не большая. Ломиться в двери я уж среди ночи не стал, а влез в открытое окно туалета на первом этаже, осторожно вышел в коридор. Везде – тихо, темно и пусто. Куда идти? Без понятия. Подался наобум налево. И там же, в коридоре, обнаружил спящую на кушетке тетку. Вспомнил, что видел её в лагере. Кухарка, кажется. Наверняка ведь, прикинул я, она тут с Мариной. Значит, Марина где-то рядом.
Сунулся в ближайшую палату – мимо, хорошо хоть никого не разбудил. Заглянул в следующую – и как-то сразу понял: здесь она.
Пригляделся – точно. Лежит на боку, свернувшись калачиком. Меня аж захлестнуло от нежности. Присел на её кровать, и она тут же проснулась, подскочила как ужаленная. Но узнала меня и сразу успокоилась.
– Тимур… ты не уехал?
– Как видишь, – я наклонился к ней и легонько коснулся губами её губ. Всего на мгновение, потом она отклонилась.
– Мне сказали, ты уехал с отцом.
– Я никуда от тебя не уеду.
Я снова потянулся к ней, снова нашёл её губы. Приник с жадностью. Она дала себя поцеловать, но вскоре опять отстранилась.
– Подожди, нельзя же так, – зашептала нервно, хотя, как я успел заметить, в палате она лежала одна. Остальные две кровати были не заняты. Так что кого стесняться?
– Кто сказал? Всё можно, – я обнял её, но на этот раз она не дала себя поцеловать.
– Тимур, не надо, пожалуйста.
Я убрал руки, сел прямо.
– Ну что не так, Марин?
– Как ты вообще здесь оказался?
– К тебе пришел. Мы тут с отцом в гостинице остановились. Захотелось тебя увидеть. Завтра он уедет домой, а я останусь. А это тебе, сладкоежка, – я вывалил рассованные по карманам шоколадки ей на одеяло.
– Тимур… – вздохнула она. – Ну зачем? Но спасибо, конечно.
Она собрала их и сложила на тумбочку. Посмотрела на меня. И я непроизвольно напрягся. Я не видел в полумраке её выражения, но почувствовал нутром – сейчас она скажет то, что мне не понравится. Под ребрами сразу зажгло. Ещё и пауза эта…
– Тимур… не надо было тебе приходить.
– Почему? – спросил я спокойно, хотя сердце бухало так, что в ушах стоял грохот.
– Тебя могли… могут увидеть. Это нехорошо.
– Да плевать. Пусть видят. Что тут такого?
– Ты не понимаешь, – вздохнула она.
– Ну так объясни.
– То, что между нами было… в пещере… это было просто…
– Это был инстинкт самосохранения, – зло напомнил я её же слова.
– Нет. Я не то хотела сказать. Я думала, нас никогда уже не найдут и отпустила тормоза, понимаешь? Но для меня это ненормально – вот так взять и переспать с мальчиком, едва его зная. Это нехорошо, неправильно, это… порочно. Тем более я здесь психолог, а ты… ну это все равно что учительница спуталась бы с учеником … понимаешь?
Я не отвечал, не мог. Горло перехватило как тисками. Спуталась?! С учеником? Переспала только от безысходности? Мне будто под дых вломили.
Она тронула меня за руку.
– Тимур, пусть то, что между нами было в пещере, там и останется. А ты… тебе лучше вернуться домой.
– Я тебе не нравлюсь? – спросил я. Вполне спокойно спросил, хотя внутри всего корежило от боли. Всё равно. Пусть уж договаривает до конца.
Я ещё крепился, но понимал – это ненадолго.
Она молчала.
– Говори! – потребовал я, чуть повысив голос.