– Это меня тоже интересует. Час назад… не успел я прилететь, как мне позвонил этот... директор лагеря, рассказал, что ты там устроил. А потом сбежал.
– Ясно. Теплой родственной встречи можно не ждать, – хмыкнул я и, держа Марину за руку, потянул её наверх.
– Тимур! – окрикнул он меня.
– С приездом, – не оборачиваясь, бросил я через плечо.
Завел Марину к себе в комнату. Она привалилась спиной к стене с совершенно потерянным выражением.
– Ты не обижайся, – обхватил я родное лицо ладонями, склонился к ней. – Не обращай на него внимание. У него просто дурное настроение. Ну и вежливостью особой он никогда не отличался. Я с ним поговорю…
– Я должна уйти.
– Нет!
– Я не могу так. Это унизительно оставаться там, где…
– Пожалуйста, перестань. Не нагнетай. Я не могу тебя отпустить. Его, видать, директор накрутил, вот он и… Я поговорю с ним и все улажу.
Марина покачала головой и посмотрела на меня с какой-то обреченностью во взгляде.
– Это не настроение, я же чувствую. Я твоему папе не нравлюсь. Очень.
– Да с чего бы? Он тебя даже не знает толком. Марин, давай так, я с ним поговорю, если ничего не получится, мы уйдем вместе?
С минуту она смотрела на меня молча, потом кивнула…
***
Разговор с отцом я не стал откладывать. Забурился сразу к нему в спальню. Он пробурчал:
– Я могу с дороги хотя бы душ принять?
– Что за фигня? – пропустил я мимо ушей его реплику. – Какого хрена ты так с ней? Если она тут, значит, я ее привел. И привел не просто так.
Отец злился и молчал.
– Она – моя девушка. Я ее люблю, она меня любит. И нравится тебе или не нравится, тебе придется с этим смирится. А если нет, то и…
– Ты же ее совсем не знаешь!
– Что мне нужно, я о ней знаю. Это ты ее не знаешь. И сразу видишь в ней врага. Это уже шиза какая-то! Ещё и с порога накинулся на нее. Она уйти теперь хочет. А если она уйдет, то уйду и я.
– Это из-за нее ты в лагере погром устроил и кого-то там избил, а потом сбежал?
– Что за чушь? Какой погром?
– Так директор сказал.
– Бред. Даже говорить про это не хочу. Так что, уйти нам?
– Да постой ты! Почему у тебя все сразу так…
– Как – так? Ты сам начал этим своим «что она здесь делает»… Ты хоть подумал, каково ей?
Отец ответил не сразу.
– И что, серьезно все у вас?
– Серьезнее не бывает.
Он покачал головой. Снял галстук, швырнул к пиджаку, на кресло, распустил манжеты и воротник на рубашке.
– Ты не ответил. Мы с Мариной уходим или остаемся?
– Я никого из дома не гоню, – буркнул он.
– Остаемся или уходим? – налегал я.
– Оставайтесь. Я же сказал...
– И ты не должен с ней так разговаривать.
Отец смерил меня тяжелым взглядом, но ничего не ответил.
– Ты не должен так с ней разговаривать, – повторил я жестко.
– Я тебя услышал. У тебя всё или ещё что-то?
Момент для просьбы был не самый удобный, но выбирать не приходилось.
– Ещё что-то. Ты сядь, рассказ будет долгий…
И я выложил отцу всё, что знал. И про разбитый мерин, и про Марининого бывшего, и про то, как её забрали. В общем, про всё рассказал.
Ну, я ждал, что это ему не понравится, но не думал, что настолько.
– Ты-то каким боком туда встрял? Тебе это на кой? – орал он так, что у него на шее вздулись вены.
– Что за дикие вопросы? Если б мать была на месте Марины, ты бы так же говорил?
Но он все равно еще час, не меньше, метал громы и молнии, пока не сдулся. Но в итоге я все же вытряс из него обещание всё разрулить.
– Да куда я теперь денусь, если ты туда влез, – раздраженно ответил он. – Сейчас позвоню, иди уже…
44
Марина
Я опустилась в кресло, закрыла глаза. Так проще было успокоиться в ожидании, когда Тимур вернется.
Честно говоря, примерно такую реакцию его отца я и предполагала. Ну, может, не настолько грубо и в лоб, но его враждебность я отчетливо ощутила ещё тогда, в лагере.