Всё, не плачь, твердила я себе, не раскисай. Сейчас надо собраться и придумать, что делать дальше.
К счастью, когда постучался Тимур, я уже успокоилась, и только покрасневшие веки выдавали мою недавнюю небольшую истерику. Но вообще я уже сосредоточенно и без лишних эмоций укладывала вещи в рюкзак.
Собственно, там и укладывать особо было нечего. Вещей у меня – кот наплакал. Я даже по дому вчера-позавчера ходила в футболках Тимура. Их я сложила аккуратной стопочкой – потом занесу к нему. Жаль, постирать не успела, неудобно...
А вот зажигалку, проволочное колечко, поляроидную фотографию и его записку, которую я склеила скотчем, убрала во внутренний карман сумки. Правда, так захлестнуло сразу, что я снова чуть не расплакалась, но стук в дверь помог взять себя в руки.
Я ждала, что сейчас Тимур начнет уговаривать остаться, но теперь даже он не смог бы меня остановить.
Вздохнув, я все же открыла дверь. Однако это оказался не Тимур, а его отец. Я в недоумении отступила.
– Ты так поспешно убежала, – сказал он, входя в комнату. – Обиделась?
– Нет, – соврала я. – Я же вижу, что не пришлась ко двору. Зачем я буду раздражать вас своим присутствием?
Он с минуту смотрел на меня изучающе, потом неожиданно произнес:
– Извини, если был груб. Такой я есть. И эта твоя ситуация, в которую влез Тимур по своей дурости, разумеется, мне не нравится. Он сейчас просто влюбленный дурак. Но он уже влез, так что хочу я или нет, а проблему буду решать. И пока… – он просканировал взглядом комнату, остановившись на моем рюкзаке. – Пока будь здесь. Тебя никто отсюда не гонит, так что уйти ещё успеешь.
– Спасибо, но… – только и успела вымолвить я, как он пресек.
– Давай без всяких «но» и без истерик, – поморщился он. – Ситуация и так дерьмовая, так что не усложняй её ещё больше своими выкрутасами. Сказал, пока будь здесь. Всё.
Он повернулся ко мне спиной, шагнул к двери, потом оглянулся и нацелил на меня указательный палец:
– За грубость я извинился, – напомнил он, будто одолжение сделал. Потом вышел, оставив меня в полной растерянности.
Понятно, что его заставил прийти и всё это сказать Тимур. Наверняка пригрозил, что уйдет со мной. И вроде можно было выдохнуть, потому что, положа руку на сердце, идти мне совершенно некуда, но на душе всё равно осела тяжесть.
Вскоре явился и сам Тимур. Без стука, конечно же. Просто вошел, закрыл за собой дверь и сразу ко мне. Ни слова не говоря, прижал к груди, щекой мазнул по макушке. От этой незамысловатой ласки защемило в груди. Я непроизвольно издала полувсхлип-полувздох. Тимур сцепил руки за моей спиной ещё крепче, как будто боялся, что захочу выскользнуть. Но я и не пыталась. Из меня как будто все силы выкачали. И несколько минут мы так и стояли. Без слов. Не разжимая объятий.
И полегчало…
Но этой ночью я не пошла к нему и его не пустила к себе.
– Да он же ничего не услышит.
– Не в этом дело. Не могу я при нем. И не хочу тайком. Ты же сам говорил – как воры.
Слава богу, Тимур не стал ни спорить, ни злиться. Усмехнулся только и поцеловал в губы нежно, с оттяжкой. И ушёл к себе.
***
Следующие два дня прошли хоть и без неприятных сцен, но в каком-то напряженном ожидании. Сергея Михайловича мы почти не видели. Уходил он рано, а возвращался домой ближе к ночи. И ничего не сообщал. То ли нечего было рассказывать, то ли по каким-то своим соображениям держал нас в неведении. Тимуру он сказал:
– Будет что сказать – скажу.
Эта неизвестность и подвешенное состояние, конечно, давили. Может, поэтому в душе зрело предчувствие беды. Не знаю.
Тимур всячески пытался растормошить меня, а я всячески пыталась подыграть ему, но и улыбалась, и разговаривала, и что-то делала – всё через силу. Вымученно.
– Да что с тобой? Нормально же всё сейчас, – не понимал он и почти отчаивался.
Но я и сама не понимала своей тревоги. Сергей Михайлович больше ко мне не цеплялся. Более того, согласился помочь. И всё же… Это как затишье перед бурей. Вроде кругом всё тихо и безмятежно, но в воздухе незримо сгущается напряжение, и ты чувствуешь – скоро рванёт.
И рвануло…
***
Мы с Тимуром сидели в его комнате, смотрели «Вечное сияние чистого разума». Правда, я едва следила за сюжетом, но старательно делала вид, что смотрю, чтобы не вызывать у него новых вопросов в духе: что со мной?
Из открытого настежь окна веяло ночной прохладой, но от Тимура волнами исходил жар. Я льнула к нему, согреваясь.
Фильм уже почти закончился, когда мы услышали скрежет раздвигающихся ворот. Затем Сергей Михайлович поздоровался с Владом и спросил про нас.