— Вы можете остаться, сэр, — объяснял охранник Джеффу, — но... — Он примирительно глянул на Прентиса и пожал плечами. — Извините.
— Да что за чушь? — возбух Джефф. — Этот парень мой партнёр, он добрый приятель Артрайта... — В каждом случае он сильно преувеличивал. — ...и Артрайт придёт в бешенство, узнав, что его не пустили. Он просто не знает, что Том в городе...
— Ладно, Джефф, не бери в голову, — сказал Прентис. Такая реакция была типична для Джеффа — и для Прентиса. Джефф был толкачом, человеком, для которого не существует возражений. Прентис предпочитал более дипломатичные подходы.
Охранник всё ещё выпячивал плечи и мотал башкой, когда Джефф углядел Артрайта, как раз выходившего из ворот с кем-то попрощаться. Продюсер был в синих джинсах, белой рубашке на кнопках и чёрном блейзере. Голос Артрайта донёсся издали:
— ...я просто хотел, чтоб ты задержался подольше, Сол... так приятно тебя...
— Эй, Зак! Зак! — истошно завопил Джефф.
Прентис поморщился.
— Джефф, Бога ради, да прекрати ты!
Но Артрайт, уже собиравшийся было вернуться за ворота, заметил Джеффа и устремился к ним, почёсывая одной рукой затылок, а другую протягивая для рукопожатия.
— В чём проблема, э-э... Джефф?
— Ага, чувак, Джефф Тейтельбаум! Ты знаешь моего приятеля Тома Прентиса. У нас тут проблемы — на гестаповцев напоролись.
Охранник издал театральный вздох.
— Мистер Артрайт, но вы же сами велели никого не впускать без пригласительных.
— Всё в порядке, Билли, этих можно. Пошли.
Артрайт взмахом руки указал Прентису с Джеффом следовать за ним.
— Зак, я и вправду не хотел так беспардонно к тебе врываться, — начал Прентис. — Джефф вроде бы искренне считал, что у него пригласительный на двоих...
— Да всё спок, никаких проб, — сказал Артрайт, ведя их на задний дворик через деревянные ворота. На шесте над воротами красовалась телекамера наблюдения. Прентис ощутил на затылке ледяной взгляд её линз.
— Чувствуйте себя, как дома, — Артрайт небесталанно сымитировал кантри-акцент, — а я пока соображу вам выпить. — Он отошёл к небольшому бару на колёсиках и заговорил с барменами, симпатичными мексиканцами в белых tuxedos[35]. Прентис огляделся. Джефф сказал, что вечеринка не обойдётся без бассейна, но в бассейне пока никого не видать. Даже в купальном костюме — никого. Гости расселись вдоль украшенного затейливым орнаментом края бассейна с коктейлями и маленькими порциями жареных на гриле бобов мескито или растянулись на алюминиевых лежанках под мягкую игру света на слегка пахнущих хлором водах бассейна. Из скрытых динамиков доносилась негромкая мексиканская музыка.
— Наша особая сангрия, — сказал Артрайт, вернувшись с ледяным бокалом в каждой руке. Он протянул их Джеффу с Прентисом, подмигнул и добавил: — Вечеринка будет что надо.
И смылся в дом.
— Он вроде бы не слишком рад, — сказал Прентис, чувствуя себя униженным. — Мы его, наверное, оскорбили. А я-то ещё собираюсь с ним контракт подписывать.
— Он, скорее всего, чувствует себя уязвлённым, что не пригласил тебя, — заметил Джефф. — Не волнуйся.
— Последнее, чего бы я хотел, так это вступать в конфронтацию с таким человеком. — И Прентис добавил через силу: — Но спасибо, что провёл меня.
— Ты не голоден? — осведомился Джефф. — Я проголодался, но не люблю мескито. Полное говно. Прикинь, на вечеринке по случаю прошлого студийного релиза подавали димсам[36].
— И ты хочешь сказать, что это не круто? Димсам же — он как суши. Большинство американцев его терпеть не могут, но едят, потому что это круто.
— Эй, поосторожней с выводами. Чтоб ты знал, я люблю суши. Бля, ты только глянь вон на ту платиновую блонди. Вот это бабёнка. Господи, она что, никогда не прекращает крутить ножками? Да постой же ты спокойно, сердушко моё.
— Сердушко — это немножко не тот орган, о котором стоило бы вести речь.
— Ох-ох, вы только послушайте мистера Недотрогу. Ты сам столько баб проштемпелевал...
— Увы, не таких. Как ты думаешь, может, у неё пластика? Груди слишком идеальной формы.