Когда они вошли, потолочное освещение уже было приглушено, и музыка, подобранная по вкусам хозяина дома, лилась из неслышимых динамиков. Через занавешенное окошко долетал слабый гул вечеринки, продолжавшейся внизу.
Прентис держал прильнувшую девушку в объятиях, они целовались, переплетаясь языками, смыкаясь губами, точно пытались подобрать верную комбинацию к безнадёжно сложному кодовому замку. Лиза покачивалась, тёрлась сосками о его торс.
Она откачнулась в очередной раз, поглядела на него и улыбнулась. Глаза затянуты дымкой наслаждения, губы пылают.
— У тебя немного напуганный вид, — сказала она. — Как будто хочешь сказать: нет-нет, постой, всё как-то слишком быстро!
Первым ему на ум пришёл ответ: а тебе этот вид, что ли, хорошо знаком? Но вслух он ответил иное:
— Это скорее... приятный сюрприз.
— А, писатель изобретает экспертные увёртки...
Он и вправду чувствовал себя немного не в своей тарелке. Это не впервые ему приходилось заниматься сексом на верхнем этаже чьего-то дома: Прентис не первый день работал в Голливуде. В доме Артрайта комнат много, а эта — пыльная, заброшенная, с единственным пустым комодом, где висят одни вешалки — совершенно явно выполняет функции гостевой. Вряд ли их застигнут врасплох. Но его немного беспокоила внезапность и бессмысленность перехода от преувеличенно приятельской атмосферы вечеринки в кругу светил киноиндустрии к эдаким сценам, которые хоть сейчас монтируй в дешёвую порнуху.
Он снова приказал себе: расслабься и получи удовольствие. Если чересчур категорично подходить к жизни, все наслаждения пройдут стороной. Как там звали этого гуру, который был популярен в бытность Прентиса тинейджером? Рам Дасс? Будь здесь и сейчас, учил Рам Дасс. Итак, Прентис, будь здесь и сейчас.
Он притянул её к себе — пожалуй, грубовато. Впился в её губы — поцелуем более жадным, чем прежде. У него зашумело в голове. Когда они целовались, он чувствовал себя совсем пьяным. Ему мерещилось, что опьянение исходит от неё, перетекает из неё. Как наркотик. Контактного действия. Его и раньше посещали необычные сексуальные ощущения с некоторыми партнёршами, но никогда ещё — такой интенсивности. Такие странные. Такие острые.
Он что, влюбился? Почему-то объяснение казалось... неадекватным. Что бы это ни было, оно яростно прорывалось сквозь него и меняло на своём пути. Сомнения истаяли, и они с Лизой слились воедино, сорвали друг с друга одежду, покатились по кровати, сплетаясь в клубок.
Они остались нагими поверх простыней.
Он успел произнести:
— Может, заберёмся под простыни? Так будет уютнее...
— Нет! — резковато ответила она. — Я люблю сверху. Нет.
Она повернулась оглядеть их обоих в зеркале. Потом перекатилась, склонила голову и умело взяла его член в рот. Не переставая смотреть в зеркало.
Десятью минутами позднее они сменили позу, и Прентис заходил в ней поршневым ходом, отстранённо прислушиваясь к музыке. «Стили Дэн»[38] сменились какой-то бессмысленной, но тягучей композицией Мадонны. Он опустился на колени между ног Лизы, потянул на себя её ягодицы, чувствуя, как незнакомое, непривычное наслаждение проникает всё глубже с каждой фрикцией, разливается по телу, словно наркотик, а девушка тем временем забавлялась со своими сосками — для себя, для него, для зеркала.
Прентис смежил веки, растягивая удовольствие, и внезапно ему открылся новый канал восприятия, кристаллизованный в непривычно чётком фокусе. Он, казалось, увидел себя так же, как видела его она, раскрасневшегося, потного, вялогубого, напирающего на неё, как жеребец на кобылу. И ещё он увидел их обоих в зеркале — её глазами. Зеркало придало картинке вуайеристскую объективность, обострило его чувства, позволило сконцентрироваться на половом акте — для кого-то... для чего-то... кристаллизовало восприятие внутри разума. Она была одним из тех, для кого всё это затевалось. Она смотрела на них обоих, фокусировалась на троице в зеркале...
38
Популярная американская рок-группа, играющая в стиле, где сочетаются элементы джаза и софт-рока. Также название огромного искусственного члена в романе классика контркультуры Уильяма Берроуза