...что это черви. Черви были частью существ, сидевших вокруг кровати, полудюжины существ, не исключая того, кто называл себя Денвер, Больше Чем Человека. Лонни встречал его и Палочку-Выручалочку на улице, когда те проводили кастинги. Ещё в комнате сидела женщина с сияющими глазами, но без лица. Вместо него была полупрозрачная, словно бы газовая, вуаль, загибавшаяся ото рта на большую часть лица. Черви, испущенные ею, копошились в ранах на горле Орфея. Другая женщина согнулась над гениталиями Орфи и неторопливо жевала их, высовывая попеременно розовый язык и белого червя. Наконец, в изножье кровати сидел какой-то жирдяй. Лонни видел, что у Орфи сломана лодыжка, и жирдяй слизывает костный мозг с её обломка, прорвавшего кожу.
Орфей тупо смотрел на лижущего кость толстяка и стонал от наслаждения.
Они что-то с ним сделали, понял Лонни. Орфей стонал не от боли, а в экстазе, пока Больше Чем Человек тыкал отрубленной рукой сторожа в рану на его боку, будто фаллоимитатором. Орфи извивался в отвратительном экстазе. Он не чувствовал боли, хотя ему переломали все кости. Он ободряюще взирал на Лонни.
— Давай сюда, Лон! — сказал Орфи, и у него изо рта поползло что-то вязкое. — Курни!
Повсюду ползали черви. Они не плоть жрали, а что-то ещё. Что?
Женщина в вуали поглядела на Лонни остекленевшими от наслаждения глазами... словно бы умоляя...
Пристрели меня. Пристрели меня, мальчик.
Её голос?
Пристрели меня, mein jung schenes[47]. В голову. Выстрели мне в голову.
У Орфи живот заходил ходуном от копошения червей. Кричать он уже не мог, только смотрел невидящими глазами на лампочку и икал. Черви вгрызались в него, глаза лезли на лоб, и хуже всего была дикая радость в его голосе.
Существа обернулись к Лонни и заухмылялись. Потянулись к нему. В голове Лонни что-то загудело. Сверкнула вспышка наслаждения.
НЕТ.
Он вроде бы крикнул это. Так громко, что чуть голосовые связки не сорвал. Потом вскинул пушку и...
...меня, herrliches[48] мальчик...
...и выстрелил из ствола калибра 0.45 не туда, куда пушка, казалось, поворачивалась сама собой, а в Орфея. Ощутил отдачу, увидел, как брызнули мозги. Потом обстрелял остальных, пока не кончились патроны. Последним выстрелом он расколотил лампочку, и в комнате воцарился мрак. Он швырнул оружие во тьму, развернулся и кинулся наружу.
Он расшвыривал мусор, бутылки и жестянки. Под ногами что-то переместилось и хрустнуло, возможно, позвоночник. В голове прозвучал слабый шелест благодарности. Потом он очутился на террасе. Кто-то вылетел из теней под дубовыми деревьями и ухватил Лонни за левое запястье. Он ударил правым кулаком куда-то — он не понял, куда попал. Сзади заухали и завизжали. Он понёсся дальше, прорываясь через колючие кустарники и боясь распороть себе кожу, пока не достиг чёрного кованого ограждения. Он взлетел на него в долю секунды, не переставая вопить от ужаса на одной ноте, как полицейская сирена, и приземлился с другой стороны, не обратив внимания на боль в коленях и лодыжках. Ещё одна ограда — пустяки. Он влез по ней, как загнанная на дерево кошка, и спрыгнул на песок снаружи. Сзади донеслось разочарованное шипение. Они не ожидали от него такой прыти.
— Не меня! — заорал он. — Меня вам не достать, уроды!
Он бежал куда глаза глядят через ароматные колючие кустарники, пока ноги не отказали. Он упал на песок.
Переведя дыхание, он разразился плачем, и слёзы дали ему силы ползти.
Он не знал, куда приползёт. Главное было — не останавливаться.
Прентис сидел, обложившись книгами, в Центральной общественной библиотеке Лос-Анджелеса, с одиннадцати часов утра. Сейчас было почти два. У него саднила поясница и урчало в животе, но он почему-то не мог уйти. Ему представилась Эми, говорящая: Ты всегда так легко сдавался. Как со мной, например.
Он встряхнулся и сфокусировал внимание на книге. Нельзя допустить, чтобы иллюзия присутствия Эми снова одолела его. Он перевернул страницу и увидел их. Сэма и Джуди Денвер. Книга называлась Эти загадочные голливудские вечеринки.