Бэкхён приподнимается и зачарованно смотрит на лицо Чонина. Плотно сомкнутые веки, дрожь ресниц и сведённые на переносице тёмные брови. Бэкхён тянется к приоткрытому рту, большим пальцем проводит по полной нижней губе, склоняясь всё ниже. Ловит резкий выдох Чонина, почти пробует его на вкус кончиком языка.
Чанёль умело сосёт головку, и Чонин снова судорожно выдыхает прямо в губы Бэкхёну. Напор напряжённого тела сдерживают в четыре руки. И поцелуем.
Бэкхён ласково прикасается кончиками пальцев к щеке Чонина, посасывает без спешки его язык и позволяет Чанёлю почти довести Чонина до последней грани.
Они с Чанёлем меняются, и Чонин пользуется короткой остановкой, чтобы хоть немного отдышаться. Остановка и впрямь короткая — Бэкхён с пылкостью целует тёмную и горячую головку и скользит губами к основанию. На узких бёдрах сложными переплетениями узлов проступают заметно вздувшиеся от напряжения мышцы. А Чанёль прикасается к щеке Чонина точно так же, как Бэкхён недавно, посасывает нижнюю губу Чонина, глухо стонет и осыпает лёгкими поцелуями искажённые удовольствием резкие черты лица.
Чонин медленно запрокидывает голову и сжимает простыню в кулаках с такой силой, что та отчётливо трещит и не рвётся только чудом. Белая ткань распахнутой рубашки сильнее подчёркивает оттенок его кожи. В подмышках по белому расплываются влажные пятна, а воротник липнет к блестящей от пота шее.
Чанёль выцеловывает шею Чонина, проходится языком по смуглой коже, облизывает ключицы и сдвигается к Бэкхёну. Они снова вместе занимаются едва ощутимо пульсирующим толстым членом и упорно пытаются лишить Чонина рассудка. Тот мечется на кровати, откровенно показывая всё совершенство стройного и гибкого тела, наделённого поразительной выносливостью, и безуспешно пытается содрать с себя промокшую от пота рубашку. Изредка услаждает слух хриплыми и низкими тихими стонами, отчаянно толкается бёдрами, погружаясь глубже то в горло Бэкхёна, то в горло Чанёля. И сдерживается. Сдерживается до сих пор.
Оба — Бэкхён и Чанёль — отлично представляют себе, насколько сильно Чонину хочется кончить прямо сейчас, но он запрещает себе это, а они — помогают сдержаться, чтобы тут же вновь довести возбуждение до предельной отметки. И им всё больше нравится эта игра.
Чонин на грани оргазма прекрасен и принадлежит им обоим в равной степени. И уже неважно, чьи именно ласки станут последней каплей, потому что итог увидят оба.
Они долго истязают Чонина удовольствием на грани, но позволяют всё-таки кончить. Потом медленно слизывают тёплые густые капли с губ друг друга, пока Чонин хрипло дышит и приходит в себя.
— Так приятно тебя ещё не будили, верно? — Бэкхён слизывает пару капель с полы рубашки, тянется вверх и обхватывает губами левый сосок Чонина прямо через тонкую ткань. Чанёль повторяет за ним и втягивает в рот правый сосок. Они оба совершенно теряют всякий страх и вместе зацеловывают Чонина сквозь влажную рубашку, ошеломляя его натиском нежности, но не забывая при этом друг о друге и о ноющих метках от зубов Чонина на них обоих.
Бэкхён подспудно боится, что волшебство развеется, но за завтраком все трое ведут себя прилично и не чувствуют особой неловкости. Быстро собираются и обмениваются поцелуями — все трое. Но вечером после занятий засыпают все вместе на одной кровати. Без секса, но — вместе.
Переплетают пальцы все трое и затихают под одним на троих одеялом.
И ни одной мысли о завтра. Потому что сейчас — прекрасно.
========== Цепь ==========
Комментарий к Цепь
Доброй ночи, котики, вот и финал истории. Есть ещё кусочек, типа сиквел, но уже в рамках Сборника пвп (https://ficbook.net/readfic/3032974/11285850#part_content), сюжетообразующего там ничего нет, так что читать не обязательно)
Спасибо всем, кто оставался с этой историей и её героями (и выжил) :)
- Три года спустя -
Бэкхён старательно закрашивает салатовым ещё один квадратик, откладывает маркер и принимается загибать пальцы, подсчитывая, сколько дней осталось до конца месяца.
— Бэкхёна, прекрати, — умоляет Чанёль, оглянувшись на него, но тут же возвращается к сковороде и тщательно помешивает кусочки мяса и баклажанов в густой подливке. — Сегодня только второе, а в месяце тридцать дней. Ещё двадцать семь до явления папочки.
— Это почти четыре недели, — убито бубнит Бэкхён, но продолжает загибать пальцы, чтобы проверить точность подсчётов. Всё сходится, и от этого хочется с обречённостью заскулить в голос, потому что Чонин вернётся в Корею только тридцатого июня. А ещё тридцатого июня будет ровно два года, как Бэкхён и Чанёль живут вместе без Чонина, потому что два года назад Чонину пришлось отправиться в Лондон.
Ну, не то чтобы “пришлось” — Чонин на это сам очень рассчитывал, но отправился он туда один. Чанёлю и Бэкхёну такое не предлагали.
Накануне отъезда они долго решали, как им быть. Вариант отмены поездки не рассматривался вовсе — все трое отлично знали, как сильно это нужно Чонину. Поехать с Чонином — выкинуть два года в никуда, потому что учебные места у них оставались только в Корее, а в Лондоне их не ждали, да и Чонин не принял бы такую жертву, потому что “учёба — это не забава”.
Чонин выдвинул предложение о коротких визитах раз в три месяца, но Бэкхён был против. В конце концов, по деньгам это выходило накладно в любых вариантах, не говоря уж, что с выходными получалась напряжёнка, и Чонину удавалось бы вырваться буквально на день или два, в которые следовало включать перелёты, смены часовых поясов и сон с отдыхом. На, собственно, встречу оставалось немного.
— Лучше потерпеть. Ты ведь потом вернёшься уже насовсем. Это как ещё раз в армию рвануть.
Чанёль протестовал, но проиграл — два против одного.
Первый месяц Бэкхён и Чанёль изводили Чонина звонками, набив себе астрономический счёт за услуги связи. И Чонин выдвинул ультиматум: или они будут звонить раз в неделю, или он перестанет отвечать на звонки вообще.
— Я всё понимаю и тоже безумно скучаю, но когда вы звоните мне утром, в Лондоне глубокая ночь, а когда звоните вечером, я торчу на занятиях. В субботу — тоже. Воскресенье — ваше.
С тех пор они звонили Чонину каждое воскресенье, донимая помимо этого сообщениями по электронной почте. Сначала даже пробовали видеосвязь, но отказались от этой идеи. Видеть друг друга на мониторах, но понимать, что прикоснуться никак… тяжело. Слышать голоса друг друга в телефонной трубке оказалось полегче, хотя и тогда доходило до банального секса по телефону.
Примерно два-три раза в месяц Чонину доводилось выслушивать жалобы Бэкхёна и Чанёля друг на друга и мирить их. Без Чонина отношения у них получались бурными и яркими. Бэкхён называл это “жить на бочке с порохом, играясь с коробком спичек”.
То есть, всё было хорошо, но кренилось то туда, то сюда. Их соседи по этажу, а так же соседи под ними и над ними давно смирились с шумными парнями и просто включали музыку погромче во время очередного громкого скандала, когда Бэкхён и Чанёль пытались друг друга переговорить, незаметно для себя повышая голоса и экспрессию. Чонин в такие мгновения выступал в роли баланса, но он уже два года почти торчал в проклятом Лондоне.
В последние полгода Чанёлю и Бэкхёну стало чуть легче, потому что оба нашли себе подработку. Чанёль вёл развлекательное вечернее шоу на частной радиостанции в пригороде, а Бэкхён писал статьи для бизнес-журнала в качестве внештатного сотрудника. Это отнимало время и силы, зато успокаивало и позволяло легче переносить разлуку, потому что обоим отчаянно не хватало Чонина. Они даже начинали беседы по утрам и вечерам с имени Чонина, не сговариваясь. Само получалось.
В первый год после той безумной ночки втроём они все пытались что-то и как-то решить, потому что жить втроём — это не в пределах нормы уж точно. Перечитали уйму литературы, старались пожить отдельно и попарно, но все методики и теории сбоили, едва они пытались применить их на практике. И они продолжали каждое утро застёгивать друг другу рубашки и повязывать галстуки в прихожей перед зеркалом, чтобы после обменяться быстрыми поцелуями и разбежаться до вечера по своим делам, чтобы вернуться и быть снова втроём.