— Никогда бы не подумал, что ты так потрясающе будешь смотреться в классической белой рубашке и с галстуком. Хотя мог бы и догадаться — в военной форме ты вообще сражаешь наповал.
— Да ладно, я ещё не успел пиджак надеть, — неловко бурчит Чонин и машинально тянется рукой к волосам, чтобы их взлохматить. Бэкхён успевает удержать, аккуратно поправляет несколько прядей и широко улыбается. — Тебе вовсе не обязательно было покупать всё это для меня.
— Заткнись и смирись — теперь у меня самый шикарный парень в мире.
Чонин чувствует, что уши горят немилосердно, но легонько касается губами губ Бэкхёна и выдыхает:
— Скоро вернусь, только никуда не уходи.
— Если хочешь сделать мне подарок…
Чонин торопливо целует его вновь, заставляя умолкнуть. Но лишь на время.
— Не вздумай, ладно? Сегодня я уже получил самый лучший подарок. Хотя ещё круче, если ты всегда будешь надевать для меня белую рубашку и галстук. Правда, тогда я буду хотеть тебя всё время, но…
Чонин всё же уходит, помучив немного Бэкхёна поцелуями и сочетанием галстука с белой рубашкой. Ему надо узнать результат аттестации и сдать все документы. Возвращается он — уже в комнату Бэкхёна — через два часа с хорошими новостями и подарочным набором музыкальных дисков, о котором Бэкхён говорил ему ещё в армии.
А во время обеда Бэкхён напоминает о своём ухажёре.
— Представляешь, он мне решил себя подарить. Я вот думаю, что стоит проучить его немного. Ты не будешь возражать?
— Смотря как ты собираешься его проучить. — Чонин старается не подавать вида, что ему не хотелось бы даже обсуждать подобное.
— Поставлю условие, что всё решать буду я, привяжу к кровати и трахну его чем-нибудь быстренько, но кончить не дам. И пусть валит к чёрту.
— Не слишком ли это…
— Он неплохой парень и вроде как друг. Но если он не понимает по-нормальному, то… лучше уж так.
— Проще набить морду.
— Ну… жалко.
— А вот так вот не жалко?
— Не-а.
— Ты в самом деле хочешь, чтобы я просто закрыл глаза на то, что ты будешь с другим… — Чонин хмурится, когда Бэкхён прижимает ладонь к его губам, заставляя умолкнуть.
— Он ко мне не прикоснётся. У тебя нет повода для ревности. И он — мой друг. Я не хочу с ним ссориться или бить его, но я хочу, чтобы он остановился, а наши отношения вернулись к тем, что были раньше. И другого способа я не вижу.
— Мне твой способ эффективным не кажется. — Но Чонин не добавляет при этом, что способ, выбранный Бэкхёном, заставляет его усомниться в безразличии Бэкхёна к тому странному другу.
Чонин спит, когда Бэкхён возвращается после воплощения своего плана в жизнь. И он не видит, как Бэкхён долго стоит у кровати, смотрит на него, а после берёт со стола его телефон, садится на край кровати и начинает копаться в альбомах со снимками.
Бэкхён находит несколько снимков Чанёля среди самых старых. И находит фото, на котором Чонин сидит на велосипеде, а Чанёль стоит рядом, обнимает за пояс и трётся щекой о плечо Чонина. Оба лучисто улыбаются и выглядят счастливыми до неприличия. Ещё у Чонина на правой руке оттопырен большой палец, а Чанёль обхватил этот палец ладонью*. Красноречивый такой знак в определённых кругах, и Бэкхён невольно предполагает, что они накануне как раз впервые переспали всерьёз, по-настоящему.
Но Бэкхёну намного хуже от вопроса: почему Чонин не удалил эти снимки до сих пор?
Совсем плохо становится от желания увидеть, как эти двое…
Комментарий к Сопротивление: покер без прикупа - 03
* https://pp.vk.me/c630524/v630524850/20476/5Zd4JKOoCgs.jpg
========== Движущая сила: казино ставит на зелёное - 01 ==========
С добрым утром, котики :)
2.1
После безобразной драки в кафе Бэкхён сосредоточенно обрабатывает ссадины и царапины на лице Чонина. Залепливает пластырем довольно глубокую ранку на брови, целует в уголок рта, где запеклась кровь, и втирает охлаждающую мазь в синяки на шее.
На смуглой коже жутковатые пятна смотрятся кощунственно. Чонин ещё послушно вскидывает голову, и под кожей отчётливо проступают мышцы. И эта совершенная линия нижней челюсти…
Не удержавшись, Бэкхён прижимается губами к ямочке на упрямом подбородке Чонина и прикрывает глаза. Знает, что должен спросить, но так не хочется.
— Так это… был он?
— Что? — Чонин немного отстраняется и смотрит вопросительно.
— Чанёль. Это с ним ты был до того, как сдёрнул в армию?
— С чего ты взял? — Чонин отводит глаза, и Бэкхёну от этого совсем не легче, потому он достаёт козырную карту.
— Он звал тебя. Шептал и выстанывал твоё имя, когда я засунул в него пальцы так, как это делал ты. Со мной.
Бэкхён ждёт, но Чонин отворачивается и молчит.
— Это потому, что я не заслуживаю правды?
— Нет, — глухо отзывается Чонин и по-прежнему не позволяет поймать свой взгляд.
— Знаешь, вы так бурно отреагировали друг на друга, что я не уверен, будто дело во мне. Ты хоть что-то рассказать можешь? Я не настаиваю на исповеди, но хотя бы… в общих чертах? Как встретились, как завертелось, что вас держало, как расстались и почему. Я же не так много прошу, да?
Вместо ответа Чонин обнимает его и утыкается лбом в грудь, тянет к себе и усаживает на колени, гладит по голове и мягко целует. Бэкхёну хорошо от этих прикосновений, но червячок сомнения грызёт. Он тянет за галстук, потом бросает ладони на жёсткие скулы Чонина, всматривается в резкие черты и хмурится.
— Не отстанешь, да? — тихо спрашивает Чонин о том, о чём и так знает.
— Я просто хочу знать, что случилось, и как мне теперь вести себя с ним. Мы же не можем стереть его. На занятия он будет ходить с нами вместе.
— Чёрт… — сокрушённо вздыхает Чонин, у которого это, очевидно, совершенно вылетело из головы.
— Вот-вот. — Бэкхён несмело улыбается и легонько проводит кончиком пальца по брови Чонина, очерчивая контур пластыря на ранке. Он не готов прямо сейчас признаться в собственных страхах, но чем дольше молчит Чонин и чем сильнее не желает рассказывать, тем больше Бэкхён чувствует себя просто заменой. Потому что Чонин не удалил снимки, потому что полез в драку, потому что Чонин обычно спокойный и рассудительный, а вот так сгоряча махать кулаками… таким Бэкхён увидел Чонина впервые. И если это не повод для беспокойства, то что тогда повод?
Ну а если вспомнить, каким голосом Чанёль выстанывал “Чонин-а”, то и вовсе туши свет.
Бэкхён смотрит на Чонина и ждёт, потому что ему необходимо знать.
— Мы выросли вместе, — неохотно признаётся Чонин. — Наши семьи всегда дружили, ну и мы дружили практически с пелёнок. Наверное, нам было лет по двенадцать, когда мы играли во что-то дурацкое и бессмысленное, и мне надо было поцеловать Чанёля. Не скажу наверняка, но, по-моему, с того самого дня я считал его своим. А когда мы продолжили ту игру, мне выпало быть императором, а ему — императрицей. Не помню, почему тогда девочек не хватало, но всем это казалось нормальным. И уже не знаю, что на меня нашло, но он тогда неловко поцеловал мне руку, все засмеялись, а я сказал, что он должен целовать мне не руку, а сердце. Странно, что я многое забыл, но до сих пор помню, как он неуверенно оттягивал ворот моей футболки и прикасался губами. Вот тут…
И Чонин трогает себя с левой стороны груди, чтобы после поймать ладонь Бэкхёна и крепко сжать в своей. Цепляется, как за спасательный круг, заставляя дыхание Бэкхёна сбиваться, а пульс — ускоряться.
— Мне почему-то было жарко от прикосновения его губ и хотелось сделать что-то такое… Я не знал тогда, что именно. Просто именно тогда я стал украдкой следить за ним в бане. Всякий раз. Когда мне было пятнадцать, он впервые сделал мне минет. Я ничего не говорил и не просил об этом, но он заметил мой взгляд и стояк. Теперь вот думаю, что он всегда замечал, просто не подавал вида. Ну а после мы несколько раз… ну… дрочили друг другу руками. Переспали мы, когда мне стукнуло восемнадцать. Детали помню плохо. Оно и тогда казалось сном. В тот день драка была. Из-за футбола, кажется. Я опоздал, а он в раздевалке сидел с помятой рожей и повязкой на лодыжке. На меня опять накатило. Пошёл разбираться с его обидчиками, получил выговор, отправили в медпункт обработать…