Чонин касается правой щеки, где красуется россыпь мелких и уже не так заметных на первый взгляд шрамиков.
— Дома я напустился на Чанёля. И оно само как-то вышло. Он доверял мне настолько, что ни о чём не пришлось просить или уговаривать. Просто как-то вдруг оказались в постели, и он весь как на ладони, целиком мой, а мне выть хотелось от желания его зацеловать, потом я — в нём, а он… Не знаю, я тогда плохо соображал вообще, а он такой тихий был и тёплый, добрый и надёжный, и улыбался. И мне было просто плохо от того, как сильно я его хотел. У меня кроме него никого и не было. Никого ближе. И я хотел, чтобы ещё ближе и только мой. А потом он так стонал, что… чёрт!.. Всё было здорово до того, как я пошёл в армию. Я предлагал ему пойти вместе, но его родные были против. Он как раз в колледж подал документы на годичный курс, чтобы подготовиться к поступлению в университет, а я решил сразу отстреляться.
— Почему? — Бэкхён медленно проводит пальцем по шее Чонина — над белым воротником рубашки, но не упускает ни единого слова.
— Я хотел на экономический и планировал после собственное дело. Сам понимаешь, армия при таком раскладе помешала бы, поэтому проще было сначала в армию, потом отучиться и заняться делом уже спокойно. У Чанёля не вышло, но он обещал писать и ждать. Я тогда перед уходом глупость отмочил. Надеялся заставить его поревновать и всё-таки пойти в армию, но не вышло, только поругались лишний раз. Я получил от него только одно письмо — в первые дни. Больше он не писал. Я пытался позвонить, но мне его родные говорили, что он не желает со мной разговаривать, а потом пришло письмо без подписи и обратного адреса с несколькими снимками. Чанёль там обнимался с другим. И ещё снимок, где он был с этим парнем в машине. Так наверняка ничего не скажешь, но предположить, чем они там занимались, нетрудно.
— И что? И всё? — недоверчиво спрашивает Бэкхён, удивлённо глядя на Чонина.
— Нет. Потом Чанёль всё-таки написал. Попросил меня забыть о нём и не попадаться ему на глаза. Я говорил с сестрой и просил её сказать Чанёлю, чтобы тот приехал просто поговорить, но он не приехал, хотя сестра сказала, что передала ему мои слова. Ну и вот недавно я ездил домой и заходил к Пакам. Мне сказали, что Чанёль меня видеть не желает — никогда больше.
— Хм… — Бэкхёну история убедительной не кажется. В свете её финала. И в свете её начала. Чонин и Чанёль знали и любили друг друга с детства. Бэкхёну не верится, что какое-то жалкое письмо и пара снимков могли их рассорить, хотя в сердечных делах даже умники резко глупеют. По логике Чанёлю полагалось всерьёз дожидаться возвращения Чонина. Это же всего два года! И ведь Чонин не давал повода порвать с ним. Ну да, далеко, в армии, но и только-то. И, скорее всего, Чонин думает так же, потому что он пытался встретиться с Чанёлем после.
— А кто-нибудь из родных знал, что вы с Чанёлем… ну…
Чонин качает головой.
— Вряд ли. Мы всегда уединялись и старались быть осторожными. Никогда ничего такого на людях не делали. Для всех мы просто были лучшими друзьями. Если даже кто-то и знал, то никогда не признавался.
Бэкхён с грустной иронией улыбается, но ни слова не говорит о привычке Чонина отпечатывать собственное удовольствие на чужом теле. Зубами. Спрятать такое куда труднее, чем Чонину кажется. Кто-нибудь должен был заметить.
***
Спустя четыре дня Бэкхён застаёт Чонина и Чанёля в аудитории для практических занятий. Оба молча стоят напротив друг друга, и у Чонина на груди расплывается влажное пятно, а у Чанёля в руке пустой стакан. Под тонкой белой тканью в центре пятна отчётливо виднеется тёмный кружок соска. Чанёль пялится именно туда и совершенно беспомощно кусает губы. Чонин кажется расстроенным — даже не замечает, куда и как пялится Чанёль.
Бэкхён осторожно прикасается к сжатому кулаку Чонина и мягко увлекает за собой. У двери оборачивается и смотрит на Чанёля, всё ещё кусающего губы. Вот тогда Бэкхёну приходит в голову, что он знает только одну версию истории, но стороны две. Не мешало бы взглянуть на всё под другим углом.
Утром следующего дня Бэкхён находит у двери своей комнаты небольшой букет чайных роз, и Чонин намеревается набить морду Чанёлю. Бэкхён с трудом сдерживает порыв души Чонина, отвлекает и с облегчением переводит дух, потому что на выходные Чонин едет на встречу с семьёй. Горизонт будет чист, и грандиозным планам ничто не помешает.
Бэкхён выпроваживает Чонина, вертится перед зеркалом и отправляется в соседний корпус, чтобы постучать в дверь комнаты Чанёля.
Заспанный Чанёль в измявшейся одежде таращится на гостя добрые пять минут, потом только отступает в сторону и позволяет зайти.
— Решил пересмотреть кандидатуру бойфренда? — обиженно бурчит Чанёль и отпивает воду прямо из бутылки.
— Нет, меня Чонин более чем устраивает, а ты — кот в мешке. Но я хочу кое-что прояснить. По поводу тебя и Чонина.
— Между нами нет ничего общего, — глухо огрызается Чанёль и мгновенно ощетинивается.
— Ну да, ну да. Надо полагать, именно поэтому ты звал его в голос, когда я тебя трахал?
Бэкхён тут же жалеет об этих словах, но дёргаться поздно, потому что Чанёль вдруг прижимает его к стенке, просовывает кулак между ног и рывком приподнимает так, что Бэкхён даже кончиками пальцев на ступнях до пола достать не может. Зато отлично чувствует промежностью силу руки Чанёля.
— Считаешь, он лучше меня?
Бэкхён отворачивается, чтобы горячее дыхание Чанёля не обжигало переносицу. И теперь оно обжигает висок.
— А если да?
— А если нет? Проверить не хочешь?
— И быть таким же, как ты? Нет уж, я не собираюсь изменять ему с кем попало.
Чанёль убирает руку, позволяя Бэкхёну встать твёрдо на ноги, отступает на шаг и смотрит, как на врага.
— Я не изменял ему!
— Прости, но я слышал другую версию.
— Чушь! Это он мне изменял! Я застал его с девчонкой в клубе перед уходом в армию. Он тогда просил прощения, но стоило ему исчезнуть с моих глаз, как он взялся за старое. Он вечно волочился за юбками. Не стоило удивляться, что начал и парней менять каждый день.
— Правда? С чего такая уверенность?
— Мне звонил его сослуживец и угрожал. Просил оставить Чонина в покое. Говорил, что им хорошо вместе. И что Чонин не желает меня больше видеть. Правда, потом сестра Чонина просила, чтобы я с ним повидался, но я не захотел. Он обещал вернуться ко мне, а вместо этого…
Бэкхён может лишь покачать головой, потому что в обоих случаях выходит какой-то бред. И оба верят в свои версии, значит, что-то их убедило. Бэкхён не знает, насколько искренен Чанёль, но точно знает, что у Чонина в армии интрижек не было. Чонин начал встречаться с ним только после разрыва с Чанёлем, да и то — далеко не сразу.
Интуиция заставляет предположить, что Чанёль Чонину тоже не изменял. Но всё это странно.
— У Чонина в армии ничего не зудело, чтоб ты знал. Он начал встречаться со мной только тогда, когда полностью уверился, что больше не нужен тебе. И он получил письмо со снимками. Твоими снимками. Ты там был с другим. А на словах ему передали, что ты тоже не желаешь его больше видеть. Мысли есть? Почему мне кажется, что те снимки были такой же фикцией, как и та ложь, что скормили тебе? Кто-то не хотел, чтобы вы остались вместе. И у этого кого-то всё отлично получилось. К чести Чонина могу сказать, что он сомневался до последнего и недавно навещал твой дом, чтобы увидеться с тобой. Ему снова сказали, что ты не желаешь его видеть.
Чанёль резко распахивает дверь.
— Красивая ложь. И откуда тебе-то знать? Зачем тебе вообще это нужно? Ты же сам с ним сейчас, и мирить нас тебе вроде бы ни к чему. Если ты намерен говорить о Чонине, то иди вон. Если о нас, то можешь остаться. Мне плевать на Чонина, но не на тебя. Ты мне в самом деле очень нравишься. И Чонин тебя не заслуживает. Он вообще никого не заслуживает.