– Ну, как знаешь! В том рассказе муж пошел помогать жене, а оборотень его тоже разорвал в клочья!
Лиза поняла: Степан ей помогать не пойдет. Впрочем, он ведь ей и не муж.
Открыв дверь, Лиза вышла в коридор и практически тотчас услышала у себя за спиной клацанье замка и хруст поворачиваемого ключа – Степан немедленно закрыл за ней дверь.
А она точно его любит?
За соседской дверью вдруг снова вспыхнул свет.
Лиза, не ощущая страха (этим страхом ее заразил Степа!), однако чувствуя некое подобие беспокойства (что с учетом ситуации было вполне понятно), подошла к приоткрытой на несколько сантиметров двери и замерла.
Что сказать – и, главное, на каком языке? По-французски она говорила неважно, в отличие от английского, которым владела весьма неплохо.
Но, как она слышала, многие французы, в особенности пожилые, принципиально не общаются с туристами на английском, даже если он им знаком.
Поэтому, кашлянув, девушка произнесла по-французски:
– Добрый вечер…
И запнулась. Ну да, в три утра желать доброго вечера более чем странно. И, вообще, что ей стоит добавить: «месье» или «мадам»?
Она ведь не знала, с кем имеет дело.
Или с чем.
– Добрый вечер… – повторила она, и в этот момент из щели между приоткрытой дверью и косяком высунулась худая, покрытая пергаментной кожей рука, причем так внезапно, что Лиза вздрогнула.
Длинный палец с ногтем, больше похожим на коготь, поманил ее. Лиза в страхе обернулась, уверенная, что Степан наблюдает за происходящим из-за закрытой двери в глазок, явно не желая присоединяться к ней.
Интересно, если из-за соседской двери на нее сейчас в самом деле выскочит что-то кошмарное, например оборотень или, с учетом странной конечности, зомби или ведьма, и ей придется уносить ноги от нечисти – Степан откроет ей дверь спасительной квартиры?
Отчего-то Лиза не была уверена в этом.
Палец с когтем продолжал манить ее, и Лиза, сделав шаг, переборола страх.
– Вам нужна помощь? – спросила она, осознала, что задала вопрос по-русски, и тотчас перевела его на французский.
Дверь вдруг резко распахнулась, и Лиза действительно увидела некое подобие ведьмы – хотя нельзя было сказать, женщина это или мужчина. Крайне худое, изможденное, покрытое пергаментной кожей тело, скуластое лицо с огромными глазами, вислые длинные волосы: тот, кто обитал за соседской дверью, обладал поистине запоминающейся и внушавшей трепет внешностью.
В особенности в три часа ночи.
– Вы говорите по-русски? – произнес то ли сосед, то ли соседка по-английски – тело укутывало некое подобие халата-савана.
– Вы тоже? – спросила Лиза, которая вдруг поняла: никакой это не монстр, не ведьма и не оборотень, а одинокий пожилой, вероятно, больной не только физически, но в первую очередь психически человек, чей покой она потревожила дурацкой выходкой со звонком в три часа ночи.
Сосед (Лиза все же уверилась, что это мужчина) быстро произнес:
– Не говорю, но понимаю. Это ведь они вас послали?
– Они? – переспросила Лиза, а сосед закивал, словно не сомневаясь в правдивости своих слов:
– Ну да, они, кто же еще! Они ведь обхаживают меня, выжидают, хотят убить. Вероятно, и убьют. Сначала льстили, потом, когда не помогло, стали угрожать, теперь подослали красавицу…
Лиза смутилась. То ли от того, что вела в три часа ночи в парижском доме на рю Франсуа Мирон разговоры, вполне подходящие для пьесы абсурда какого-либо известного французского драматурга, то ли потому, что этот неведомый тип назвал ее красавицей.
– Но скажите им, что я ничего не отдам! Он мой, только мой! Леонардо мой!
Дверь внезапно захлопнулась, и из-за нее донеслись все те же слова, только уже на французском, впрочем, речь вскоре стихла.
Постояв, Лиза пожала плечами и громко сказала по-русски:
– Мне очень жаль, что мы вас потревожили…
Ну, Степа к этому причастен не был, поэтому она исправилась:
– Что я вас потревожила. Если вам нужна помощь, скажите, что мне сделать.
Тишина, хотя Лиза не сомневалась, что странный сосед, прильнув к двери с обратной стороны, жадно ловит каждое ее слово.
– И уверяю вас: они меня к вам не посылали! Кто эти «они», я, вообще, не знаю!