Маркус тоже был священнослужителем, и перед ним открывалась устойчивая карьера. Однако карьеру сделал его сын – тоже Маркус. Он прославился не литературными упражнениями, как дядя, а тем, что служение церкви успешно сочетал со служением Маммоне, делом богопротивным с точки зрения христианской догмы (вспомните изгнание менял из храма!). Это не помешало ему стать епископом в городе Линчёпинге. Он и впоследствии весьма энергично занимался выгодными деловыми операциями, в частности в ходе строительства Гёта-канала, которому придавалось общенациональное значение, но который на самом деле был призван служить в первую очередь интересам шведских купцов, жаждавших заполучить более дешёвый и более надёжный водный путь из Балтики в Северное море.
Когда оборотистый линчёпингский епископ скупал земельные участки по берегам Гёта-канала и налаживал – к своей выгоде, разумеется, – судоходное движение по каналу, никто ещё и не подозревал, что прямой его потомок станет основателем частного банка, которому суждено будет войти в число крупнейших финансовых учреждений современной Швеции. Время линчёпингского епископа было, так сказать, временем первоначального накопления капиталов семейством Валленбергов. Эпоха банков наступила позднее.
Капитализм пришёл в Швецию с запозданием по сравнению с другими странами Западной Европы. Шли уже 50-е годы прошлого столетия, когда на верфях Вифставерфт загремела первая паровая лесопилка, а в текстильных мастерских появились первые прядильные машины. Это было вещественное выражение новых социальных отношений, бросивших под откос истории патриархальную Швецию и заставивших её приспособляться к новым отношениям в обществе, главным законом и движителем которого становились прибыль, капитал, акции. Приспосабливались к этим отношениям дельцы старого типа, приспосабливалась власть. Была прокламирована свобода хозяйственной деятельности, отменены ограничения в торговле с зарубежными странами, принят закон, уравнивающий мужчин и женщин в наследственных правах.
Шведские историки называют этот период «эрой либерализма». Но либерализм этот фактически распространялся лишь на узкий слой богачей, жаждавших повыгоднее применить свои капиталы. Тогдашние шведские радикалы легко удовлетворились отменой закона о запрещении газет и обещанием реформы сословного риксдага, готовившейся, кстати говоря, ещё долгие годы. Что же касается тех, кто гнул спины за новыми машинами в прядильнях и махал топорами на лесоразработках, то в их жизни не произошло заметных перемен. Та же бедность, то же полуголодное существование, те же бесправие да телесные наказания для поднимавших голос протеста против этих порядков.
В одну из зим «эры либерализма», сулившей так много удач предпринимателям, а если быть точным – в феврале 1856 года, сын линчёпингского епископа, отставной военно-морской офицер, а в ту пору уже заметный политик, подвизающийся в частном предпринимательстве, или, скорее, предприниматель, увлёкшийся политикой, Андре Оскар Валленберг и выдвинул план создания крупного банка. Нельзя сказать, что подобная идея явилась ему случайно. Банковское дело давно привлекало Андре Оскара. Он поднакопил уже кое-какой опыт на этом поприще, будучи одним из основателей так называемого «Филиала банка в Сундсвалле». Но узкое поле деятельности провинциального банка его не устраивало. Нужно было основать финансовое заведение в столице, где вершились миллионные сделки, заключались наиболее крупные, выгодные подряды.
Андре Оскару Валленбергу было в ту пору 40 лет, и за его спиной лежала пёстрая жизнь. Он уже успел отслужить юнгой на торговом судне, окончить военно-морскую школу в Карлскруне и расстаться с морской карьерой, как бы модна и доходна она ни была. Служба на линейном корабле «Принц Оскар» или шкиперство на судах, обслуживавших грузовые линии Гёта-канала, были, конечно, выгодным и респектабельным занятием в глазах соотечественников Андре Оскара, но разве можно было там развернуться по-настоящему? Молодой Валленберг жаждал не славы. Как истый представитель нарождающегося капиталистического общества, он был обуян духом стяжательства, жаждой обогащения. Отбывая вахты на «Принце Оскаре», второй лейтенант Валленберг думал не о службе. Он ревностно изучал «Торговую переписку для начинающих». Он стремился вкладывать накопленные к тому времени средства в любое дело, сулившее не просто доход, а быстрое обогащение. Таким делом показалось ему однажды издание газеты, и он готов был перекупить у видного либерального политика и предпринимателя Ларса Юхана Ерты газету «Афтонбладет», но Ерта не захотел расставаться со своим детищем. Занятия политикой приносили известность, которая, конечно, тоже была капиталом своего рода, но не прибыль. Только банк, не провинциальный, а столичный, мог удовлетворить коммерческие амбиции бывшего второго лейтенанта шведского королевского флота.
Отставной лейтенант был человеком дела, да и официальные хлопоты не отняли на этот раз много времени, и уже осенью – 15 октября 1856 года – на узкой улочке Лилла Нюгатан в старой части Стокгольма появилась контора нового финансового учреждения – Стокгольмский частный банк («Эншильда банк») с акционерным капиталом в 1 миллион риксдалеров.
Так был заложен фундамент будущей финансовой «империи», создано ядро крупнейшей группировки финансового капитала сегодняшней Швеции.
В те годы, о которых мы ведём сейчас речь, в Швеции возникало немало новых предприятий, акционерных обществ и компаний. Лица, стоявшие за их созданием, называли себя новомодным, заимствованным из немецкого языка словечком «грюндаре» – основатели. Простые шведы толковали это заграничное слово по-своему. В их понимании оно было синонимом слова «мошенник» – лингвистический парадокс, конечно, но, видимо, небезосновательный.
Андре Оскар был «грюндаре». В его известной нам биографии, как и в жизни его предков, если смотреть на неё глазами самого Андре Оскара и ему подобных, нет, правда, чего-либо предосудительного. Тем типичнее для своего времени была эта фигура и тем страшнее. Сухарь с арифмометром вместо души, убивший в себе все живые чувства, – таким представляется основатель стокгольмского «Эншильда банк» нашим современникам. Брак был для него коммерческим предприятием. «Дешевле было бы жениться», – говорил он ещё юношей, подводя итоги своих холостых лет. Всю жизнь свою он на склоне лет изобразил в дневнике в виде бухгалтерской формулы, разнеся её по графам «расходов» и подбив сумму.
И всё же, повторяем, до основания банка Андре Оскар Валленберг не был «грюндаре» в том смысле слова, в каком его употребляли в просторечии. Зато после создания банка он пустился во все тяжкие. Об иных его операциях с валютой и облигациями, которые были в новинку для шведов, даже друзья говаривали, что это-де «сильно спекулятивный ход». Используя американский опыт, Валленберг первым в Швеции открыл кредиты для владельцев железорудных предприятий, и ему было всё равно, шведы это были или англичане. Попутно шли «обычные» операции по кредитованию строительства железных дорог, торговых сделок и т. п. Заодно банк – или сам Андре Оскар через банк – становился владельцем то мелких железных рудников, то лесоразработок. Компаньоны Андре Оскара были довольны. Ещё бы: 25 процентов прибыли на вложенный капитал получал «Эншильда банк» в первые годы своего существования. Промышленный бум требовал всё новых и новых капиталовложений, и промышленники готовы были на всё, чтобы получить кредиты.
Но бум этот не был беспредельным, он выдыхался, и операции, которые осуществлялись под руководством Андре Оскара Валленберга, становились всё рискованнее. Среди компаньонов зрело недовольство, и в 1871 году в руководстве банка произошёл раскол. Восемь директоров, обвинив Андре Оскара в чрезмерно рискованном ведении дел, вышли из состава правления и основали свой банк, который и по сей день под именем «Свенска хандельсбанкен» остаётся главным конкурентом валленберговской группы.
Эта история едва не стала равнозначной концу коммерческой карьеры А. О. Валленберга и его банка. Падение конъюнктуры перерастало в кризис – один из жесточайших спадов, которые периодически сотрясают капиталистическую экономику. Помимо статистики о кризисе конца 70-х годов прошлого века в Швеции остались полулегенды-полуанекдоты. Одни разорялись безмолвно, другие пытались спастись, идя на невероятные сделки. Безупречнейшие представители света вдруг оказывались подлецами и откровенными жуликами. Но шведские деловые круги лихорадило не только от великосветских скандалов. В низах бродило недовольство. На рудниках, фабриках и лесоразработках вызревала решимость трудового люда к борьбе за свои права, вылившаяся в знаменитую Сундсвалльскую стачку, которую власти подавили силой оружия.