Нынешнее положение удручало Сюзан.
— Я рекомендую своим клиентам продавать все, — сказала она категорически. — Мое мнение — скоро наступит крах.
— Так уж и крах, — парировал Шаррок. — Америка возвращается к вершинам. Рынок, по-моему, в хорошей форме. Что, к черту, может ему грозить?
Ответ Сюзан был пространным и многоплановым, но сводился к слову «Япония». По ее мнению, экономическая экспансия восьмидесятых годов оплачивалась японскими накоплениями. Но процесс уже неуправляем. Во всяком случае, японские власти больше не в состоянии его контролировать.
— Исчезла стабилизирующая сила, — сказала она. — Система вот-вот развалится. Знаете, как сказал Йейц:[8] «Все разваливается, когда центр не в держит».
— Йейц? Он включен в информационный бюллетень?
Она впервые рассмеялась — приятно, раскатисто, морща бровь.
— Да будет вам, — продолжал Шаррок. — Японцы запуганы квотами в торговле, политическими переворотами и прочим. Они ни на что не осмелятся.
— Не зарекайтесь, — сказала Сюзан. — Там утверждается новое направление. Нас они больше не уважают, они устали от затюканности. А дело, с которым выходит этот Рекард, может быть последней соломинкой.
Сюзан имела в виду интервью Рекарда в последнем номере «Ньюсуик», призывающее к выработке общих тарифов на японские товары, к запрету на приобретение американских компаний японцами, к волевому планированию экспорта в Японию. Рекард говорил и о финансовых санкциях. Шарроку были доподлинно известны эти предложения, поскольку он участвовал в их разработке.
— Мы затормозили иранские авуары, когда они отбились от рук. Мы заморозили иракские авуары. Почему же теперь мы не можем морозить японские авуары? Кстати, японцы угрожают нашему будущему куда более, чем когда-либо угрожали арабы.
— Именно в этом все дело. У Ирана не было десятка крупнейших в мире банков, у него не было двухсот миллиардов государственного долга США. Послушайте, все это преддверие катастрофы, вы-то должны понимать.
Она говорила серьезно, по сути, и даже рассерженно. Шарроку нравилось это. Ему нравилось, как блестели ее глаза.
Он предложил подвезти ее к гостинице, где она остановилась. Она решительно отказалась, как он, впрочем, и предполагал. И все же он сделал себе пометку. В подходящее время он добьется ее. Он всегда добивался своего.
Пока Беннет продирался в потоке машин, Шаррок обдумывал сказанное Сюзан. Может быть, в самом деле стоит ему ликвидировать загодя часть своих акций, как она советует. Он ведь знает то, чего не знает она: феномен Рекарда — всего лишь начало.
В новостях, впрочем, должно пройти сообщение, которого он ожидал. Глюк обещал, что все будет нормально. Шаррок включил телевизор, вмонтированный в спинку сиденья водителя. После нескольких минут мути о наркотиках и убийствах диктор перешел к специального сюжету.
В кадре появилась улица с ветхим зданием фабрики. Вот и Роберт Рекард, стоящий на деревянном ящике перед толпой. У некоторых были плакаты. Камера выхватывает текст: «Просто скажем „нет!“ японским работодателям!» Крупным планом — ржавый висячий замок на главных воротах фабрики.
— Вы уволены, — говорил Рекард, — потому что Вашингтон не смог защитить ваши интересы… интересы американцев… против нечестной торговой сделки. Но я, например, считаю, что с нас хватит. Я требую, чтобы американцам были предоставлены рабочие места в американских компаниях, производящих американскую продукцию для американских семей.
— Верно, Боб!
— Так их, Боб!
Людям явно нравилось то, что им говорят.
— Мы предоставили им помощь, мы помогли им построить промышленность, мы научили их демократии. А что получили взамен? Они заполонили наши рынки и отняли у нас работу. Теперь они пытаются скупить в этой стране все. И ни слова благодарности, ни слова даже извинения! Так вот, я делаю подобающее предупреждение: хватит, господин хороший. Вы знаете, кого я предупреждаю.
Слова Рекарда утонули в реве одобрения. На его лице появилась мальчишеская улыбка. На фоне кряжистых небритых мужчин в куртках из грубой ткани и холщовых штанах он выглядел невероятно красивым и представительным — существом с другой планеты.
Подбежал помощник и поставил перед оратором стол, на котором установили кассетный радиоплеер, стереомагнитофон и пару видеокамер. Потом помощник извлек, как фокусник из воздуха, небольшую кувалду и передал ее Рекарду, а тот взмахнул ею пару раз, пробуя на вес.
— Вот что я вам скажу, ребята, — проговорил он в микрофон, простонародно растягивая слова. — Вот это — американская кувалда. Я в этом удостоверился. И вот что она может делать! — Хрясь! От его удара взорвался радиоплеер, и несколько человек поблизости прикрыли глаза от осколков пластмассы. — Раз — и нет! — рявкнул Рекард. Толпа взорвалась восторгом.