В коридоре ожила громкая связь, и я даже вздрогнула от неожиданности.
— Выход из гиперпространства! Готовность пятнадцать минут!
Ну, слава мирозданию, хоть какое-то изменение в череде одинаковых дней!
За минуту до выхода громкоговоритель предупредил о шестидесятисекундной готовности, но я и так уже была пристегнута, искренне надеясь, что хоть сейчас головная боль пройдет мимо меня. Все эти дни я не надевала перчатки (они остались в кабинете доктора Рррушна) и не заплетала волосы, что для меня было непривычно, но сейчас, наоборот, доставляло удовольствие.
А еще меня очень забавляли настороженные и одновременно восхищенные взгляды сержанта Урваса. Того самого, что неизменно день за днем приносил мне еду и на пятый день дал планшет. Кажется, я ему нравилась.
Забавно.
Никогда не считала себя настолько красивой, чтобы на меня смотрели так. Да, я была симпатична, интересна, умна (что, кстати, в последнее время мало кого интересовало), но не красива настолько, чтобы тайком бросать на меня восхищенные взгляды и при этом думать, что я ничего не вижу.
Вчера я с час проторчала в душе перед зеркалом, пытаясь понять, что во мне такого, но ничего не нашла. Все те же голубые глаза с легкой грустью в глубине, прямой нос, пухлые губы. Немного узковатое лицо, но сейчас я слегка отъелась на высококалорийных казенных харчах. Выступающие ключицы, аккуратная грудь второго размера, тонкая талия, не очень выразительная попа (хотелось бы чуть покруглее), длинные, стройные ноги. Довольно бледная кожа, что удивительно при тех условиях, в которых я жила последние три года. Может, это все цвет волос? Яркий. Сочный. Огненный. Обжигающий. Даже, кажется, светящийся в темноте. Ведь и доку он понравился, и майор в тот злополучный день восхищенно присвистнул. Почему им всем так нравятся рыжие? По мне, так глупо обращать внимание лишь на волосы и не брать в расчет остальную меня.
Тряска ненадолго прервала мои задумчивые мысли, и, к счастью, на этот раз больших последствий не было: в голове лишь пару раз кольнуло, а желудок так и вовсе никак не отреагировал.
Превосходно!
Наслаждаясь тишиной, вздрогнула, когда корабль ощутимо тряхануло, и тут же по коридорам разнесся натужный вой сирены. Что происходит?!
Судорожно отстегнувшись, я подбежала к двери, но по моему коридору не было никакого движения, и никто не торопился ничего мне объяснять.
Корабль вздрогнул вновь, словно по нему ударили огромной кувалдой.
Просроченные анализы! Неужели нападение?!
Минут через десять корабль трясся, уже не переставая, а я до сих пор пребывала в абсолютном незнании и некоторой растерянности. Почему-то сейчас я больше всего переживала не о том, что орты (а это были именно они, больше некому) меня убьют, а о том, что обо мне забудут и оставят одну.
Наверное, нельзя было думать о плохом, тем самым приманивая его все ближе, но почему-то во время бесконечной тряски о хорошем не думалось. В какой-то момент бахнуло так, что я упала на пол, но предпочла не подниматься, закутавшись в одеяло, упавшее рядом. Отключился свет, и замолкла сирена.
Через пару секунд включилось тусклое аварийное освещение, но сирена все молчала.
Напрягая слух, я не слышала абсолютно ничего, лишь свое прерывистое дыхание.
Стало страшно. По-настоящему страшно.
А что, если все уже убиты и я осталась одна?
Какой-то частью сознания я понимала, что это глупо. На корабле больше тысячи человек, и они не сдадутся просто так. Просто не имеют права! А еще командиром этого корабля является легендарный майор, который никогда не сдается.
Леон, пожалуйста… Не сдавайся!
Прикусив край одеяла, я молилась всем богам, которых только могла вспомнить. Множество религий сейчас переплелись в одну в моем сознании, и я просто молилась. Им. Ему. Тому, кто может нам помочь.
Хоть кому, лишь бы помог!
А затем по коридору зашагали тяжелые сапоги космодесантников.
Сглотнув от ужасной догадки, забилась в угол и постаралась слиться с тенью. Двери открывались одна за другой, и шаги все приближались. Приближались и приближались… Пять метров, три, один…
С натужным шипением открылась моя дверь, и я покрепче сжала зубы, исподлобья рассматривая огромного орта, вооруженного не менее огромным топором.
Гнилая клизма…
Кажется, воин сначала меня не заметил, но всего секунду спустя его пронзительно черные глаза остановились четко на мне, и по толстым губам зазмеилась неприятная усмешка. Мужчина что-то пророкотал вглубь коридора, шагнул внутрь и протянул ко мне руку. Не ту, что с топором, а вторую.
С ужасом рассматривая металлическую перчатку, сглотнула.