Непонятная. Страшная. Властная. Не терпящая споров и решений из вне. Воля. Приказание. Сила. Моё тело потянуло наверх. Как вшивого котёнка за шкирку, меня потащило к скалам. Вода из лёгких, словно по велению, возвращалась в море. Тело сковало холодным. Не пошевельнуться. Не умереть вновь. Я глотал воздух, пока меня тянули назад и ударяли о мелкие волны, которые, в этих водах я знал наизусть. Тянули в сторону скалистого коридора, где высился корабельный город, которого, будь он проклят, раньше здесь не было.
Глава 10. Смерть - за Жизнь.
Голоса. Десятки голосов становясь единым гулом обухом били по голове. Среди них, кажется, я слышал Железного. Глаза. Эти больные чёртовы глаза не хотели разлипаться, но я бы и рад остаться лежать неподвижным. И пускай под головой липко, а в поясницу давит острый камень - хорошо меня приложило волной; я всё равно ждал той минуты, когда остановится сердце, когда этот кошмар наконец прекратится...
Где то в глубине сознания, задавая вопросы самому себе, стремглав пронеслась мысль. Всего одна. Одна - способная в раз поднять это обмягшее тело.
Я подскочил так, словно клешня морского краба замкнулась на моей мошонке. Склоняющиеся надо мной ранее, с тревогой отшатнулись.
- Мы погибли, ведь так? - в голосе плескалось разочарование. Если Жизнь После - такая. То я не хочу умирать. - Нас разнёс «Ардон», верно? - взгляд поймал Железного и я вцепился в его грудки - Скажи! Скажи мне! Это не так? Отвечай!!! Я прав?! - но он молчал, как и остальные.
Стоило мне встать с камней, как разговоры стихли. Я нервно зашагал по неровной поверхности, поскользнулся на камне, ударил коленку и утопил итак мокрую ногу в воде. Подтянулся. Сел на край и взглядом упёрся в Галатею, мирно покачивающуюся на тихих волнах. Гнев сходил на "нет". Я уже перестал отрицать происходящее, но до сих пор не мог понять, хотелось бы мне, чтобы это оказалось правдой или нет.
Местные потянулись по своим делам. Харс неуверенным мальчишкой топтался за спиной и нервировал. Уж явно не ему, морскому волку, вдвое меня превосходящему по силе, жаться как невинный юнец перед первой девкой.
- Я не баба Харс и тебе не пятнадцать. - он выдохнул. И что до этого успел надумать? Расправил плечи, осторожно сел рядом.
- Мы уж думали ты того... - его крупный палец коснулся виска.
- Может и так...
- Что он там с тобой делал? - по напряжённым мышцам лица, можно было понять, какой уровень тревоги плещется в его груди. А поджатые губы, лишь подтверждая это, говорят, что он уже сейчас готов разорвать обидчика.
- Разговаривал, Харс. Но твое радение похвально.
- Ты капитан, Бард, это мой долг... - он нахмурился силнее. - Разговаривал говоришь... Хм, и только? - мне показалось, или этот гад выдохнул? Знал бы он чего мне стоила та злосчастная беседа.
- Не переживай. Жить буду. Пока что...
- Это кладбище?
- Да... Ребята знают?
- Догадываются...
Мы молчали. И немно сидели рядом, как раньше, понимая друг друга. Всё становится на свои места. Или не уходит с них вовсе.
Спустя четверть часа я смотрел в напуганные лица команды, помолчал с минуту и открыл рот с уже привычным тоном.
- Что встали, черти портовые?! Работы нет? Корабль в стойле! Реи ослабить! Паруса убрать! Якорь отдать! Палубу надраить! Живо! И Харриза ко мне! Или я лично посчитаю ваши позвонки!
Как тяжела квартирмейстерская рука, ребята знали не понаслышке, многие из них-выходцы с других кораблей, милованные моей "щедрой душой", и принимающие удары от сурового Харса, извечно боялись немилости капитана, даже несмотря на то, что я редко уподоблялся желанием схватиться за бич самолично.
Все крысами разбежались по сторонам погоняемые тяжелой бранью Железного, в то время как мои ноги, хлюпая в сапогах, натирающих новые мазоли, понеслись в трюм к харчам. По пути я встретил издохшего в мучениях кока, придерживающего, уже холодной рукой выпадающие кишки, к бортам меня не потянуло - рвотные позывы, я научился подавлять ещё в первый месяц на Галатее, а после, и вовсе, относится к мёртвым с равнодушием. Желудок протяжно заурчал и я наконец вспомнил, для чего пришёл.
Вяленое мясо тонкими ломтиками сходило с большого красного куска и отправлялось в рот. Я сидел с перевязанным плечом напротив мучных мешков и смотрел на стеклянные глаза офицера, которого несколько часов назад сам же сюда и пригвоздил. Временами, даже завидовал его положению. Белоснежные песчинки пшеницы красиво осели на густую лужу. Лезвие коснулось её и рдяная, покрывшаяся плёнкой, она погрузила в себя мелкие крупицы. Я сдвинул белую горку зернистой пыли и ножом провозил в ней, замешивая нехитрое тесто.