Глазные яблоки Ани казались больше, чем обычно. Неестественно большими. Я не хотел видеть ее такой. Мы сидели напротив друг друга в машине скорой помощи, и я хотел протянуть ей руку, но что- то меня сдерживало.
Ледяной туман стремительно окутал весь город. Машина неслась по улицы, а я не узнавал места. Беспокойство засверлило внутри. Конечности становились слабее. Паника циничным жестом указывала, что мой страх прикован не к состоянию жены. Я снова понял, что в опасности нахожусь именно я. Что вот- вот мое сердце перестанет биться. Все эти картины уступят место вечности. Где нет ничего, нет меня. Я не хочу уходить таким пустым. Я просто не имею право на это.
Аню увезли на каталке.
Коридорное ожидание — самое мерзкое из всех ожиданий. Из кабинетов выходили врачи. Они проходили мимо, в другой кабинет.
Я позвонил Надин. Она не брала трубку.
Я провел пальцем по слегка обшарпанной стене. На подушечке остался след известки. Я понюхал ее, но запаха не почувствовал. Я повторил — снова нет. Я прошелся по стене всей ладонью. Почему нет запаха?
Меня бросило в дрожь. Я лег на скамью. Свет ртутных ламп мигал. Я накинул на голову куртку, прячась от раздражающих сигналов. Туннель забирал меня отсюда.
***
Страшная сухость во рту продолжала издеваться надо мной. Не в силах противостоять я открыл глаза. Дневной свет прогнал остатки сна. Помещение пронизано белизной.
Вчерашний коридор сменился на палату. Я попытался вскочить, но жуткая боль пронзила ногу.
— Тихо- тихо, — Аня подбежала ко мне и положила руки на грудь. — Тебе нельзя сейчас резких движений.
— Твои волосы…
— Да, что… Что волосы? — непонимающе бормотала она.
— Как? Почему они снова длинные?
Аня крикнула врача.
— Почему я здесь?
— Ты только не волнуйся, хорошо? Ты уже дома, тебя доставили.
— Что со мной?
Я видел, как Аня пыталась подобрать слова.
— Что со мной?
— Ты получил серьезное ранение. И твоя нога…В общем, ее пришлось ампутировать.
Интуиция гонит меня из одного крыла. Я вывел их, но нашел снаряд в другом месте. Они несут меня на носилках. Потолок. Или, точнее, что от него осталось.
Путь от отчаянья до принятия я преодолел за сутки. Память возвращала картинку за картинкой, ощущение за ощущением.
— Я должен тебе кое в чем признаться. — Аня расправляла шторы, давая утреннему солнцу залить палату. — У меня есть женщина.
— Знаю, — ответила она и опустилась рядом.
— Откуда?
— Я ведь тоже женщина, — ответила она, досадно выдохнув.
— Почему молчала, если знала?
— Мне нужно было время.
— И что будем делать дальше?
— Вначале лечить тебя. Потом привыкать жить в новых условиях, а дальше, — Аня улыбнулась, — я не знаю.
— Меня нигде не ждут.
Даже не знаю, зачем я это сказал.
— Меня тоже.
***
Вначале они остригли мне волосы. Причем, сделали это наспех, оставив небольшой клочок на затылке. Это заметил Семен, мой помощник. Извинившись, они достригли. После чего нас проводили в кабинет. Покореженный временем госпиталь умирал, осыпалась штукатурка, а на потолке образовалась плесень. Война казалась уместным гостем для стен этого заведения. Она сглаживала физические борозды на теле госпиталя, маскируя его брошенность военным положением.
Мы обустроились и налили себе чай.
— В последнее время я полюбил чай с чабрецом, — сказал Семен, иронично вздохнув.
Несколько месяцев мы оперировали пачками прибывающих солдат. Холод войны просачивался в мою жизнь, а я как мог закрывал створки своего восприятия. Оставаясь наедине, я гнал от себя все сильнее вопрос: «А для чего?».
Была ли это попытка сбежать?
За двадцать минут до Нового года начался обстрел нашего района. Огни артиллерийских снарядов мелькали в окнах госпиталя.
— В прошлом году салют был ярче, — хмуро пошутил Семен. — Как бы не оказаться героями этих чертовых передач в телеке.
— Сплюнь, — ответил я.
Орудийные раскаты усиливались. Сопровождаемые протяжным громом они приближались к нам.
— Господи, пусть эта земля будет добра к нам, и да пощадит нас, — прошептала фельдшер.
Солдата с осколочными в брюшной полости нам доставили около часа. Он был еще в сознании.
— Я не хочу быть здесь больше. Пустите меня домой! — бормотал он сквозь муки.
Он скончался на операционном столе.
Огонь не прекращался. Звон нарастал. Протяжным металлическим гулом по моим перепонкам передавалось ощущение чего- то ужасного. Мое сердце забилось, а по телу пробежал пот.
— Нам срочно нужно выйти из кабинета! — крикнул я. — В другое крыло!