— Пожалуйста… — Мальчик замолчал, а потом снова заканючил: — Пожалуйста, можно мне печенье?
— Нет.
— Ну папа, ну можно мне печенье?
— Алекс…
— Но я же попросил как следует. — Просящий мальчик был восхитителен, его курносый носик чуть-чуть задирался вверх.
— Не в этом дело. — Отец хотел отвернуться.
В этот миг Тед допустил страшную ошибку:
— А если я куплю ему печенье, а вы возьмете его? Такой симпатичный малыш.
Отец пристально посмотрел на Теда и решил, что он не стоит внимания.
— Извините, мы не берем печенье у незнакомых людей. Так у нас в семье заведено. — Он взял свою куртку и куртку мальчика, оставив разрезанный кекс на столе, и стал выпроваживать сына из булочной.
— Ну папа… — Мальчик размахивал руками, пытаясь отвратить неотвратимое.
— Я сказал — нет. — Человек остановился у двери и обернулся. — Извините, если мы вам нагрубили. — И они вышли на улицу.
Колокольчики медленно смолкли в растущей тишине, которую нарушила Стеффи.
— Я иногда с ним сижу, — сказала она. — Он славный, но такой капризный.
Чед с полным ртом печенья кивнул, подтверждая. Прожевав, он протянул Теду то, что осталось.
— Очень вкусно, — сказал он. — Хотите кусочек?
Через несколько минут Тед уже вернулся в машину, расстроенный, да еще и выбитый из колеи. Как и после увольнения из «Взаимной лояльности», обида в нем постепенно сменялась злостью. Да кто они такие, что все время заставляют его чувствовать себя неправым? Богатые обыватели, имеющие по полтора ребенка и по две с половиной машины. Они растят своих маленьких мальчиков, не понимая, какое досталось им сокровище. Иногда он заходил на сайт Северо-Американской ассоциации любви мужчин и мальчиков, и, хотя он не разделял тамошней идеологии, все-таки рад был узнать, что он не один такой. Во всяком случае, он никогда не насиловал ребенка. Правильно же? Начать с того, что вообще в половине фантазий он представлял себя ребенком. Ему нравилось идентифицировать себя с жертвой. Он положил белый пакет с коричными булками на заднее сиденье и посидел в машине, глядя, как мимо движется субботний поток автомобилей. Каждый раз, как мимо проезжал минивэн, его машина содрогалась с порывом ветра.
В час дня он поехал в парк или, вернее, не доехал до парка десяти кварталов. Он остановился на Гарнер-стрит у дома, похожего на замок, в окружении зубчатой стены с бойницами — зеленой изгороди. Интересно, кто живет в таких домах? Наверняка какие-нибудь типы вроде Глисона. Поддавшись вспышке гнева, он подошел к изгороди и потихоньку обломал одну ветку. Вот вам. Идя вниз по улице, он заметил, что кто-то своротил половину почтовых ящиков во всем квартале, он и сам, будучи подростком, один раз отколол подобную шуточку.
Потом он направился в парк, но у подножия холма между Дилейни и Сикамор-стрит понял, что где-то неподалеку должны валяться останки черной собаки. Он повернул, чтобы взглянуть на нее, не зная, чего же он хочет. Он же не будет ее топтать? Умирающая схема. Вверх, на холм, направо… но труп исчез. Может, он прошел мимо? Он пригляделся. Темное жирное пятно отмечало место у обочины, вот и все, что осталось от собаки. Наверное, кто-нибудь в конце концов выкинул ее на помойку или вызвал мусорщиков. Он заторопился прочь, не оглядываясь.
И вот он, Тед Сакс, сидит на лавочке в парке Дэвис: сотрудник какой-нибудь находящейся неподалеку фирмы коротает обеденный перерыв? Или, раз уж была суббота, может быть, просто наслаждается солнцем, как все, имеет право. Глядите-ка, он даже захватил бутерброд и газету, ну да, не настоящую, а всего лишь рекламный проспект из супермаркета, и притворно шелестит листами, которые дрожат и шуршат на ветру. На игровой площадке резвились с десяток ребятишек, катались с горок или на качелях или носились друг за другом в расстегнутых куртках, и фалды хлопали, словно птичьи крылья. На асфальте были нарисованы квадраты и «классики», но почему-то в такие организованные игры играли только во время школьных перемен. «Я поиграю с тобой, — подумал Тед, — а если ты выиграешь, я дам тебе печенье. А если будешь совсем молодцом, я разрешу тебе сесть мне на лицо».
Он откусил большой кусок бутерброда с салями и стал энергично жевать. Из-за кустов раздались возгласы и превратились в трех мальчиков, гонявших футбольный мяч. Чернявый заводила с коротко стриженными курчавыми волосами и римским носом сделал финт налево и мощным ударом послал мяч в сторону — мимо пухлого рыжего малыша справа от него. Мяч чуть не упал на колени Теду. Тед улыбнулся. Они подошли совсем близко, у одного был виден кусочек мягкого и белого живота, переходившего, разумеется, в пах. Так близко, что можно достать рукой. Именно близость, мысль о доступности так сильно манила его. Будут и другие. Он доел бутерброд и опять взял в руки рекламный проспект, в который едва не попал мяч. Несмотря на апатию последних недель, он почувствовал, что у него начинается сильная эрекция. Без фенитоина все возможно. Его член давил на ширинку с приятной настойчивостью. Что бы ни говорил доктор Колберг, его сексуальные реакции всегда казались ему совершенно естественными. Ему нужна разрядка. После всего этого времени, когда он старался вести себя хорошо, он считал, что заслуживает награды.