Артист сопроводил мои слова еще одним незначительным сжатием Бахрамовой пятерни, и толстый портье, еще раз рыхло простонав и от боли позабыв уже и о Джанибеке, и о двух его парнях, валяющихся по разным углам номера, заговорил поспешно, как будто его вот-вот должны оборвать (и больше не дать высказаться):
— Значит, так. Мне позвонила вот она. Сказала, что это тот самый, который… в ноябре прошлого года… она узнала его… по… по…
— По словам, по глазам, по голосу, — словами из попсовой песни откликнулся Муха, когда пауза стала слишком длинной.
— Ароматами гладиолусов, — присовокупил Артист, тоже обнаруживая знакомство с нашей российской попсой не самого высокого разбора. Приободренный таким незамысловатым манером, Бахрам рассказал и о Лии и ее звонке, и о том, что сразу же после этого сообщения он позвонил…
— …Я ему сказал, что, мол, вот так… Что, дескать, одна телка узнала, кого нужно! А он… о, он страшный человек! Я не знаю, кто ему покровительствует, но многие из тех, кто с ним работал, говорят, что это страшный человек. Меня… меня он взял в оборот не так давно, сказал, чтобы я снабжал его сведениями о тех или иных постояльцах… У него целый конвейер выбивания денег из глупых туристов, и вообще… Он живет в центре города, и никто не спросит, откуда при его зарплате он может позволить себе постройку такого шикарного особняка. Никто!.. Никакая налоговая, если вы спрашиваете о налоговой!..
— Что за дурацкая привычка отвечать на то, о чем не спрашивали, — с наигранным раздражением сказал я. — Ты лучше все-таки ответь, кто же он?.. Судя по тому кто у него в подручных ходит, он — тоже в милицейских чинах, верно?
— Рашид Радоев, — бледным, полузадушенным голосом ответил Бахрам и в очередной раз переменился в лице. Теперь у него было такое выражение, словно его уже приговорили к расстрелу и мера вот-вот должна быть приведена в исполнение.
— Для кого Рашид Радоев, а для кого и подполковник Самаркандского горупрааления внутренних дел Радоев! — выкрикнул Саттарбаев. — А тебе, жирная тварь, еще попомнится!..
— А еще говорят, что Восток славен вежливым обращением к старшим по возрасту, — заметил Артист, с видимым отвращением выпуская потную пятерню Бахрама, — а ты, Саттарбаев, иначе как «жирная тварь» к нему и не обращаешься… М-да… Нехорошо.
— Радоев? — переспросил я. — Гм… Майор?
— Подполковник…
— И давно он подполковник?
— Да вот уже с месяц, — сказал Бахрам, из багрово-красного становясь свинцово-серым, но нисколько не уменьшая потоотделение.
— Радоев… — пробормотал я. — Где я уже слышал это… Рашид Радоев.
И вдруг всплыли в памяти слова Тахира-ака, из числа тех, что он говорил мне о зловещих предгорьях Аввалыка: «Надеюсь, не захочешь сходить туда еще? Если так, то зря. Земляк Халилова, из милиции Самарканда, уже поднимался туда. Его все знают Рашид Радоев. Его все знают, он врать не станет. Днем ходил. Вернулся вечером, пьяный-препьяный, а с нашего, самаркандского, вина не слишком напьешься. Водку хлестал, а ведь он не пьет вообще. Они туда с ребятами из прокуратуры ездили. Прокурорский так и вовсе в штаны напрудил. А Рашид Радоев белый пришел, даром что смуглый… Майор Радоев, из угрозыска. Грозный мужчина, э!» Неужели это тот самый Радоев? Рашид? Конечно, у узбеков Рашид — это все равно что у русских Иван или там, скажем, Сергей, людей с таким именем пруд пруди. Да и Радоев не самая редкая фамилия… Но все-таки что-то подсказывало мне: тот самый, непременно тот самый. Майор, ныне подполковник Радоев. Человек, уже пуганный ужасами горных тутовых рощ.
— Отлично, — с ожесточением сказал я. — Подполковник Радоев интересуется клиентами гостиничных проституток! Что ж, его можно понять, не иначе как служебная надобность!..
— У тебя ноздри побелели, — тихо сказал Муха.
— Ноздри!.. Значит, вот что, уважаемые граждане СНГ. Поступим следующим образом. Так как вы пришли к нам в гости без предупреждения, то мы нанесем ответный визит. Насколько я знаю, вы собрались пригласить нашего друга, господина Бергманиса, в гости к подполковнику Радоеву, правильно? Вот и отлично он принимает ваше предложение. Он поедет в гости и побеседует с Радоевым.
— Но, Сергей… — начал было Ламбер.
— Правда, он поедет в гости в нашем сопровождении. А то, что в гости приехал не только тот, кого приглашали, а еще несколько человек, объяснишь так: дескать, приехали, а там еще двое, которые все видели и слышали.
— Что — все? — спросил Бахрам, моргая.
— А ты молчи, жертва национальной розни! Я обращаюсь к старшему лейтенанту Саттарбаеву. Так вот, Джанибек, сейчас мы все поедем в гости к Радоеву. Ты скажешь, что захватил нас вместе с Бергманисом. Нас — это меня и вот его, — указал я на Артиста. — Если он спросит, какого крена ты притащил и нас, ответишь, что мы тоже можем что-то знать, раз приехали сюда вместе с Бергманисом. Если начнет орать и обзывать дураком, прикинься ветошью. Словом, говори что хочешь, но устрой нам разговор с подполковником Радоевым.
— Чтобы я сам приволок вас в его дом? — мрачно спросил Саттарбаев. — Плохо вы меня знаете. А Радоева знаете еще хуже.
— Девчонка и Бахрам поедут с нами тоже, — продолжал я, совершенно не обращая внимания на слова Джанибека.
Тут Бахрам затрясся всем своим рыхлым телом, в очередной раз сменил окраску рыхлой, толстой, с обвисшими трясущими щеками физиономии и пробормотал:
— Не… н-не!.. — Колени его подогнулись, и он тяжело, мешком, повалился прямо на пол. — Не поеду! Можете… можете убить меня здесь… нарубить крупными ломтями!.. Но не поеду! Не поеду к нему, понятно!
— Пошел на попятную, уважаемый? — неласково спросил я и, подойдя к портье, схватил его за шиворот, хорошенько тряхнул. — Это что же такое? Обещал вести себя прилично, а сам!.. Да ты хоть понимаешь, что ты уже своего покровителя сдал со всеми потрохами? Ты ж его расписал, как в былине, или как у вас там народные сказания о деяниях батыров именуются? Только чего тебе бояться? Ты привезешь Радоеву нужного человека, привезешь девчонку, которая его опознала, девчонка все расскажет, ты подтвердишь, и будет промеж вас с подполковником Радоевым полная любовь и согласие.
Но Бахрам проявил упрямство. Уже болтаясь в моей руке, он продолжал трясти головой и бормотать, тряся обвисшими, как лохмотья серой ткани, слюнявыми губами:
— Н-не поеду! Н-нет! Он связался с этими проклятыми… Говорят!.. — тут он взглянул на Ламбера, и глаза его были совершенно безумны. — Говорят, что эти проклятые пришлецы, что рылись в наших горах, выпустили духов гор, которые сейчас… которые сейчас превратили предгорья Аввалыка в ад! Об этом боятся говорить, об этом боятся писать, даже наши спецслужбы не хотят этим заниматься!.. И только Радоев… он… он бы-вы-вывал там, да! — Говоря это, Бахрам тряс головой со все большей амплитудой.
— Что ты такое несешь? — злобно вмешался Джанибек, хотя сам находился в весьма незавидном положении. — При чем здесь Аввалык?
Наверно, никогда бы Бахрам не стал разговаривать со старшим лейтенантом в подобном духе. Но тут страх развязал ему язык:
— Ты думаешь, я не знаю, зачем Радоеву понадобился… вот он, он? — Толстый сосисочный палец Бахрама завис в направлении Леона Ламбера. — Потому что, как говорят, он осквернил древнее захоронение!.. Конечно, вам покажется смешным… вот это все, что я говорю!.. Многие смеялись, да только некоторые уже и досмеялись! Прокляты, прокляты!..
Артист, который не оценил преображения Бахрама из заурядного сутенера в какую-то пародию на пророка, изрыгающего проклятия и хулы, ткнул ему пальцем в бок, и у Бахрама пресеклось дыхание. Он только открывал и закрывал мокрый рот, как рыба. «Многие смеялись, да только некоторые уже и досмеялись». Я прищурил глаза на Бахрама, потом быстро оглянулся на зашевелившегося типа, который несколько минут пытался наставить на меня пистолет. И сказал:
— Значит, так. Слушайте сюда, как говорят у нас в Российской армии. У меня есть продуманный план действий, и, что бы тут ни верещал Бахрам, я не собираюсь отступать от этого плана. Эй, ты, Саттарбаев и все твои «саттар-баи»! Я кому говорю-то… Слушай, слушай, старлей, нечего махать кулаками после драки. И мотай на ус, что тебе люди говорят… А тебя это тем более касается… Эд.