Потом он дает урок дикции: «Ах, боже мой, маркизы так не говорят! Нужно сказать это гораздо громче. Эти господа и говорят по-особому, чтобы отличаться от обыкновенных людей. «Здравствуй, маркиз!» Начнем сначала».
Все предусмотрено, продумано, тщательно выверено — голос, ритм речи, костюм, место на сцене, движения, жесты каждого. Чтобы добиться наилучшего эффекта, все готовится заранее, почти по-научному! К концу пьесы он раскрывает карты, нападая на этого двадцатипятилетнего рифмоплета, автора «Портрета живописца» — пьесы, идущей в «Бургундском отеле»: «Вы с ума сошли! Господин Бурсо — вот так сюжет для придворного увеселения! Хотел бы я знать, как можно сделать его забавным… Ему терять нечего, и актеры нарочно натравили его на меня, чтобы втянуть меня в нелепую драку…»
А так как его враги не постеснялись называть его рогоносцем, осуждать его частную жизнь, то он добавляет с ноткой горечи, в которой он весь перед нами:
«Я охотно предоставляю им мои сочинения, мою наружность, мои жесты, выражения, мой голос, мою манеру читать стихи, — пусть они делают с этим все, что угодно, если это может им принести хоть какую-нибудь выгоду. Я ничего не имею против, я буду счастлив, если это позабавит публику. Но если я всем этим жертвую, то за это они, хотя бы из вежливости, должны отказаться от остального и вовсе не касаться того, за что они, как я слышал, нападают на меня в своих комедиях. Вот о чем я буду покорнейше просить почтенного господина, который берется писать в их защиту комедии, и вот единственный мой ответ».
Неприятель не складывает оружия. Донно де Визе, не в силах пережить свой провал, кропает «Ответ на «Версальский экспромт», или Месть маркизов», где мольеровских актеров в свою очередь передразнивают их собратья из Бургундского отеля. Сын толстяка Монфлери пишет «Экспромт в Отеле Конде», где рисует портрет Мольера в трагической роли:
Правда, что со своей короткой шеей, толстым носом, большим ртом, слишком блестящими глазами, со своей невольно или намеренно спотыкающейся скороговоркой Мольер не может рассчитывать на роль Сида. Но это уже другой вопрос. А спор затухает сам собой, хотя театр Маре пытается снова его разжечь, поставив «Любовь Калотена», пьесу еще более жалкую, чем сочинения Донно де Визе и Монфлери-сына. В ней можно найти такие стихи, дающие точное представление о ее уровне:
Еще одна пьеса — Филиппа де Лакруа — намеревается подвести итог спору. Она взывает к суду Аполлона в скверных виршах. Вот несколько строчек:
Исчерпав все другие средства, Монфлери вне себя от бешенства посылает жалобу королю. В ней он обвиняет Мольера в женитьбе на собственной дочери. Но мы уже знаем, как воспринял Людовик XIV этот гнусный донос.
XVII «УВЕСЕЛЕНИЯ ВОЛШЕБНОГО ОСТРОВА»
Введение
Итак, весь 1663 год прошел в борьбе. Поставив в декабре 1662 года «Урок женам», Мольер пишет «Критику», затем «Экспромт». Между тем жизнь с ее повседневными радостями и огорчениями идет своим чередом. После пасхи л'Эпи, которому уже за шестьдесят, удаляется в свое поместье близ Анже. Труппа таким образом уменьшается на одного члена. Напомним, что л'Эпи — брат Жодле, фарсера с лицом, обсыпанным мукой. Актеры Месье по-прежнему в моде, они появляются у Мадам (Генриетты Английской, невестки Людовика XIV), у герцога де Бриссака, у госпожи де Кёвр, герцога де Ришелье, принца де Конде, в Шантильи, у маршала де Граммона, снова в Отеле Конде, на свадьбе его светлейшего высочества. А на заднем плане течет обычная, частная жизнь труппы: так, согласно документу от 19 сентября 1663 года труппа помещает Катрину Ревейон, дочь покойных актеров, в ученицы к портнихе Мадлене Ферра. Мольер и его товарищи уплачивают 120 ливров, чтобы у сироты было хорошее ремесло в руках; вот еще одно — среди многих других — проявление солидарности. Да, Мольер суров и раздражителен со своими товарищами, но он их любит. Если они умирают, оставляя детей, он делает все, чтобы обеспечить сиротам будущее. Так выражается его нежность к детям, его стремление к порядку во всем. Подобные знаки доброты постоянно встречаются на протяжении его жизни.