В этом случае, как сказал преподобный Макарий Оптинский, душа, лишившись мнимоблагодатных переживаний, впадает в многоразличные страсти. Сначала бесовская радость и усладительные чувства покидают человека, он смущается и унывает от своего новоявленного сиротства, а затем впадает в грехи, так как алкание им утешительных чувствований достигает такой силы, что он старается хоть чем-то унять внутренний голод. Голод этот вызван не только приятностию бывших с ним обольстительных ощущений, но и тем, что благодать Божия отступает от прельщенного, и он оказывается беззащитным перед демонскими внушениями.
Преподобный Амвросий пишет о признаках подобной прелести: «Господь да сохранит нас от всякого зла и особенно от прелести вражией, которой явный признак — беспорядочное смущение и внушение самомнения, и вслед за тем студные помыслы, или пожелания миpcкие, или чувство гнева и раздражительности»460.
Во всех случаях прелестного состояния оно, кроме всего прочего, характеризуется тревогой, беспокойством, непостоянством, беспорядочностью жизни и высокоумием. Некоторые из этих моментов проявляются уже на стадии «мнения», когда горьких плодов прелести еще нет, но есть доверие своим помыслам и с виду благим намерениям. Преподобный Амвросий пишет: «Желаю и советую тебе оставить изменчивость и непостоянство — то берешься за чрезмерное безмолвие и подвиги, и непрестанную молитву, то опять оставляешь все недели на две, или немного менее, или немного более, как видно из писем твоих… В таком своеволии есть явный признак, что враг путает тебя прелестию, хитро утаивая это от тебя самой»461.
В дальнейшем закоснение в прелести вносит в душу беспокойство, тревогу и смущение.
«Ты, верно, ощутив теплоту в сердце или персех, приняла ее за благодатную, — пишет преподобный Лев одной монахине, — но вместо того оказалось — жжение прелестное. И сие, совокупляясь с яростною частию, повредило твое устроение. Полагаю, от того происходит у тебя и безсонница, что сердце, трогаясь оным жжением, не имеет мира, но тревожась, лишает тебя успокоения, да и каждая малость трогает тебя и смущает462. Самомнение и доверие себе — путь к прелести
Особенно способствует развитию самомнения высокоумие, против коего непримиримо ополчался преподобный Амвросий. Старец несколько раз указывал одной сестре, что подобный недуг являлся причиной ее браней: «Не высокоумие ли это, что, получив некоторое временное успокоение от брани, ты поверила, что это хранение ума. Святой Иоанн Лествичник говорит: “Елико отстоят востоцы от запад, толико хранение ума выше хранения помыслов и несравненно труднее оного”. А мы с тобою и помыслов своих не умеем хранить как должно, то откуда же возьмется у нас хранение ума?.. Пишешь: “...не могу вместить попечения о временной жизни, оно как цепью оковало дух мой”. Не страшное ли это высокоумие? Сказано: попечение лукаво даде Бог сыном человеческим, да не в горшее уклонятся. Вспомни из жития преподобного Макария, что ему говорил бес: он не пьет, и не ест, и вовсе не спит, — одного только смирения у него недостает… Говоришь: “желанием желаю непрестанно чистым умом и сердцем славословить Господа”. Другими словами, нечистый желал бы быть чистым. Все это очень высоко. А достигается то, чего ты желаешь, покаянием и исполнением заповедей Божих и смирением»463.
Все прелестные состояния развиваются из-за того, что человек доверяет своим помыслам. Сила этих помыслов в том, что они льстят душе, внушают принимать телесные ощущения за благодатные, толкуют смысл происходящих событий или же предлагают решение каких-то проблем. Прельщенный, если и не верит им в полной мере, все же считает их достойными внимания и исследования. При этом он может ссылаться на Писание, сказано же: вся же искушающе, добрая держите (1 Фес. 5, 21). «Вот я и исследую, — оправдывает он себя, — а если пойму, что это дурное, то, конечно же, отвергну его». Но преподобный Амвросий учит презирать помыслы. «Вся стужающая тебе мысленная брань или путаница происходит от этого доверия вражеским внушениям, которым ты приписываешь какое-то значение или вероятие или которое ты хочешь уловить вместо того, чтобы презирать их, призывая противу них помощь Божию»464.
Кроме того, вражии помыслы — не обязательно дурные, они могут быть по виду и благими, только несвоевременными465. По этой причине отцы советуют отвергать всякий помысел, вносящий смущение, хотя бы и открывал он Божественные тайны или толковал Священное Писание. А особенно они возбраняют веровать снам, принимать любые видения, благоухания, радостные ощущения в теле, слезы и прочее466. «Никаким видениям не верь», — наставляет преподобный Амвросий. Он ссылается на святого Григория Паламу, который говорил, что Бог не негодует на того, кто из опасения впасть в прелесть не принимает от Него что-либо, «но паче похваляет, яко премудра… Пишешь, что как-то почувствовала, что сверху свет блеснул, что от слов молитвы Иисусовой блеск бывает и т. д. Ничему этому не верь; все это мечтательность, которую должно отвергать. Во всех твоих искушениях старайся удерживать молитву»467. При различных случаях, бывающих на молитве, преподобный Амвросий призывает следовать правилу преподобного Марка Подвижника, то есть ничего не принимать и ничего не отвергать, все предавая суду Божию468.
Преподобный Макарий идет еще дальше, он считает, что замедление ума на чем-то приятном во время молитвы уже опасно. Он пишет, что «при наблюдениях же ваших о чем-либо умилительном и приятном тотчас готова прелесть»469. То есть при появлении на молитве усладительных ощущений не следует обращать на них внимания, а относиться к ним так, как будто их и нет. Если же обращаем на это внимание и принимаем за благодатное действие или за Божий ответ на нашу молитву, то сразу готова прелесть.
Прелесть соответствует определенному образу жительства, которое характеризуется недостаточной духовной зрелостью, жизнью по страстям, а не по Христовым заповедям. Прелесть сама себя изобличает, когда по виду Божии дарования неожиданно начинают проявлять себя в человеке страстном и самовольном. Можно даже не входить в подробное исследование его состояния, чтобы понять — это от врага.
«Ты же так увлеклась своеразумием и своечинием, что, презирая совет и действуя по-своему, дошла будто бы до самодвижной молитвы сердца, во время сна, — пишет преподобный Амвросий одной сестре. — Это бывает у редких и из святых людей, которые достигли крайнего очищения от страстей. Люди же еще страстные, как поведал нам некто, сам это испытавший, прислушиваясь в полусонии к подобному внутреннему движению, как твое, услышали — что же? Услышали “мяу” — кошачье, хитро произносимое, наподобие слов молитвы. Сестра! Надобно смириться. Мера наша еще очень маленькая. Как бы не попасть в сети врага, и особенно в тонкую прелесть, потому что подверженные прелести вражией бывают неудобоврачуемы. Скорее всякого грешника можно обратить к покаянию, нежели прелестного вразумить»470.
Преподобный Макарий в целом ряде писем раскрывает это несответствие между страстным состоянием человека и будто бы благодатными дарами. Однако и такое прямое указание иногда не срабатывает. История монахини Тавифы
«По всем описанным и тобою, и сестрами твоим действиям явно ты находилась в прелести, пришедшей к тебе от мнимо духовной умной молитвы. Что ты чудила в то время, как пишут сестры: дралась, говорила неподобные слова, плясала и прочее, — похоже ли это было на духовный плод молитвы?.. Я тебе писал в предостережение, представлял много от отеческих писаний, чтобы не вдаваться в веру своей молитве, но иметь большую осторожность; а ты, как видно, предалась всею силою в оную и, не имея сильного оружия смирения против врагов, от них была поражена. Ты же и видений достигла, и видела первый чин, и прочее. Но сообразно ли это с твоим устроением и с отеческими писаниями?»471