Как видно из этого отрывка, прельщенный подобен пьяному. Мутная и нечистая радость словно распирает его изнутри, и он впадает в разные непотребства словом и делом. Однако сила прелести такова: уязвление этой нечистой радостью так приятно сердцу, что прельщенный держится за нее, как пьяница за бутылку, и придумывает оправдание своего поведения, не желая по-настоящему каяться.
Вышеприведенная цитата взята из письма к монахине Тавифе — старице Борисовской Тихвинской пустыни, что в Курской епархии. Мать Тавифа в течение многих лет находилась в переписке с оптинскими старцами Львом и Макарием, сама имела сестер в окормлении и, несмотря на старческое руководство, впала в прелесть. Как можно судить из следующего письма старца Макария, она продолжала оправдывать себя и говорила, что все безумства были сделаны ею, чтобы смирить сестер высокомудрствующих, на что старец отвечал: «Что ж касается до того, что ты думала смирить сестер, мнящихся быти нечто [думающих о себе, что они нечто собой представляют], своим колобродством, то и в этом видно или неправильное твое оправдание, или умалишенное делание. Прочти в 11-м Слове святого Исаака Сирина, какой он дал ответ хотящему для уничижения себя из утра ясти хлеб. Такой ли ты меры? И какие твои дела или чудотворения?»472
Несмотря на то что монахиня Тавифа в последующих письмах признавала свою прелесть, просила прощения у обиженных ею сестер, однако при этом оправдывала себя и не оставляла мысли о возвращении молитвы. Преподобный Макарий писал ей: «Еще пишешь, что приносятся тебе помыслы, уверяющие, что возвратится и дастся тебе опять молитва. Но какая молитва? Не та ли, которую ты имела и о которой говорит Псалмопевец: и молитва его да будет в грех, от нее да избавит тебя Господь»473. И далее в следующем письме он увещевает ее, что она напрасно ищет высокого: «Пишешь, что желаешь истинной сердечной молитвы. Разве ты не читала, что сей сподобляются только редкие и из тех, которые идут правильным путем благочестия и во глубоком смирении… Хотя в книге у старца Паисия и есть, что позволяется [сердечная молитва] и новоначальным, но таким, которые живут совершенно под руководством и в полном отсечении воли своей, и притом… чтобы не молитвы сердечной и высокой достигать, но молитвою сердце очищать от страстей, да и это позволяется “только простым по сердцу”474».
В этом замечательном письме преподобный Макарий изложил основные условия для прохождения высоких степеней молитвы: жизнь под полным руководством со всегдашним отсечением своей воли; в молитве — искание помилования и очищения грехов, то есть постоянное покаяние и, наконец, простота сердца. Однако, и эти трезвые слова не погасили в упомянутой монахине стремления к сердечной молитве. Со временем она снова стала оправдывать себя, свое стремление к молитве, и прелесть опять явила над ней свою силу.
Начало сему положило самооправдание. Так, свое желание высокой молитвы она оправдывала тем, что стремилась к этому с юности, что Господь послал ей болезнь за оставление молитвы, а сестры, обращавшиеся к ней, покинули ее вследствие особого Промысла Божия, а не потому, что соблазнились ее поступками475. Преподобный Макарий заметил, что действие самооправдания в ней особено сильно по причине ее злопомнения, подозрительности и мстительности, а также оправдания своих сумасбродств происками злых людей476. Дальше — больше, и прелесть вернулась к ней в виде необычных ощущений и странных мыслей.
«Представляется тебе, что тебя лечут, тогда как никто и ничем тебя не лечит, кроме бесов, которые врачуют тебя по-своему за то, что много о себе думала, а других уничижала, — вразумлял ее старец Макарий. — Ты ощущаешь то жар, то холод, между тем как другие, при тебе находящиеся, ничего подобного не ощущают. — Это-то и есть прелесть по действию вражию, по которому ты видишь машины и труды, которых в самой вещи нет, а только бесы ругаются над тобою за обольщение твое, за то, что искала выше меры своей, а пренебрегала возможное для тебя и самонужнейшее, т. е. хранение заповедей Божиих и смирение»477.
Бесы представляли ей «трубы и машины», которые веяли на нее «отрадным ветром»; ей казалось, что отец Амвросий (преподобный) и отец Феодосий жили в их обители более месяца, чего не было; обычную простуду она считала следствием присланного ей письма от некой симонистки и т. д.478. На короткое время монахиня Тавифа приходила в себя и каялась, но при этом не оставляла устремлений к сердечной молитве, оправдывая себя тем, что молитва — лучшее оружие против бесов. Старец отвечал на это, что единственное оружие против прелести — послушание и смирение, а вместо Иисусовой молитвы благословлял ей читать кафизмы, каноны и акафисты479.
В последующих письмах она обвинила преподобного Макария, что он предал ее сатане во измождение плоти480, полагая, что именно этим вызвана ее болезнь; сообщала, что чувствует от сестер вонючий запах, а в келлии дующий ветер, ей представлялось, что старцы навещали обитель, в которой она живет481. Оказалось также, что мать Тавифа с юности молилась, представляя Бога образно, что воспрещается отцами, а действия блудного беса, то есть сладострастные плотские ощущения, принимала за действие благодати482.
Итог истории грустный. Несмотря на все вразумления преподобного Макария, старица Тавифа продолжала недуговать прелестью. Кончина ее последовала около 1857 года, то есть еще при жизни старца Макария. И как писал отец Климент (Зедергольм), она, «хотя и много была вразумляема старцами, но не оставляла неправильного своего стремления и восторженного настроения; чрез что и впала в прелесть вражию и скончалась в помешательстве ума или в полупомешательстве»483.
Истинное смирение, выражающееся в полном послушании старцу, способно излечить от прелести. Ведь если прелесть начинается через самоволие и доверие своему помыслу, очевидно, что начало здравия заключается в послушании и недоверии себе. Таким образом, единственный способ уврачевать прелесть — это склонить выю под послушание и смиренно жить, ничего не делая по своему разумению, но во всем подчиняться духовным отцам. Другого пути нет. Неслучайно преподобный Макарий отвечал монахине Тавифе в одном письме: «Пишешь нам, что однообразный слог писем наших о смирении тебе наскучает. Что же нам делать, когда против многообразной прелести вражией Господь не указал другого действительнейшего врачевства, кроме одноообразного смирения… Господь во Евангелии назвал смирение игом благим и бременем легким и такою добродетелию, без которой человек не воспользуется и не может получить милости Божией»484.
Для избавления от прелести преподобный Макарий предлагал матери Тавифе молиться следующими словами: «Господи, прости моя согрешения и прелестные заблуждения; и паки: Господи, помилуй мя прельщенную и омраченную, и избави мя от сетей прелести вражией, имиже веси судьбами!»485
Так же действовал и старец Амвросий. Он учил молиться теми же словами («помилуй мя прельщенную») и объяснял: «Когда будешь так молиться, то сама увидишь действиe этой молитвы, как душевным врагам это будет неприятно, и они будут смущать душу твою и отвлекать, чтобы ты так не молилась; да и самолюбию твоему будет неприятно считать себя прельщенною. Но ты понуждайся так молиться и просить от Господа помилования и вразумления»486.
Подвергшегося прелести, если он способен к тому по здоровью и навыкам, хорошо ставить на «низкие» послушания. Так учил преподобный Иосиф, говоря, что для прельщенных хорошо быть на «черных» послушаниях, «которые и поневоле смиряют горделивость»487.
Впрочем, иногда Сам Бог, видя, что человек искренне заблуждается, спасает того от прелести тем, что возводит его на начальственные должности, как о том говорит старец Амвросий: «Если кто спутается на молитвенном подвиге, то Промыслом Божиим устрояется на начальство, чтобы не подвергся совершенной прелести вражией»488. Об этом пишет преподобный Никита в «Добротолюбии»489, но как обязательное правило воспринимать это не стоит, важно общее направление мысли: внешнее послушание, и не только начальственное, предохраняет молитвенника от слишком ревностного, не по разуму, прохождения молитвы, не позволяя ему повредиться на этом пути.