Мои подмышки начинают потеть.
Отлично. Теперь мы оба вспотели.
Душ. Нам нужен душ.
Бегу в душ и открываю кран.
— Я просто промою твою рану здесь, — бросаю, не поворачиваясь к нему. — Так будет проще, и мы можем воспользоваться горячей водой, пока не отключили газ, а в бомбоубежище, скорее всего, вообще нет водопровода… — я что-то несвязно бормочу. Понимаю, что говорю со скоростью мили в минуту, но ничего не могу с этим поделать. Я даже смотреть на него не могу.
Он узнает. Он разгадает все мои секреты и просто узнает.
Я не могу этого допустить. Он сам сказал: «Люди уходят, когда понимают, какой ты неудачник», — а мне нужно, чтобы он остался. Нужно, чтобы он отвлекал меня. Мне нужно, чтобы он поправился…
Расстегиваю две верхние пуговицы на рубашке, прежде чем мои руки начинают дрожать, и я просто стаскиваю ее через голову. Мой лифчик оказывает бо́льшее сопротивление. Ощущаю, что он наблюдает за мной, пока борюсь с застежкой.
— Эй, — говорит Уэс тихим и осторожным голосом, таким же, как и его шаги, когда он пересекает ванную, чтобы помочь.
Как только парень подходит ко мне, я опускаю руки в знак поражения и позволяю ему расстегнуть лифчик, сосредоточившись на том, как его пальцы касаются моей кожи.
— Дыши, хорошо? — шепчет он, отпуская мой расстегнутый бюстгальтер, который соскальзывает вниз по рукам и падает на пол. — Просто дыши.
Делаю, как он сказал, втягивая горячий воздух через нос, пока мои легкие не перестают вмещать его. Все мое тело ослабевает, когда я выдыхаю.
Руки Уэса обхватывают мышцы моей шеи с обеих сторон и сжимают почти до боли, прежде чем отпустить и переместиться на несколько дюймов вниз к моим плечам. Он сжимает и снова отпускает, двигаясь вниз к моим бицепсам. К тому времени, как его руки оказываются на моих запястьях, я уже обмякшая кукла, откинувшаяся спиной на его горячую, липкую грудь.
— Ты думаешь о том, что случилось у продуктового магазина, не так ли?
Я киваю, хотя это только верхушка айсберга. Просто камешек, брошенный на вершину горы дерьма, которую я пытаюсь удержать под водой.
— Не нужно. Ты спасла мне жизнь, убрав тех парней, и теперь делаешь тоже самое снова с помощью этого, — Уэс обводит рукой ряд оранжевых бутылочек на полке позади нас.
Его потрескавшиеся губы опускаются на мое обнаженное плечо. Он протягивает руку, чтобы расстегнуть мои джинсы. Уэс стягивает вниз мои штаны и трусики, а я прислоняюсь дрожащими руками к запотевшей двери душа и вылезаю из них.
Выпрямившись, Уэс обнимает меня сзади. Его эрекция утыкается мне между ягодиц, но его объятия не кажутся сексуальными. Такое чувство, что он пытается поддержать меня.
— Почему ты делаешь все это для меня?
Мой желудок выплескивает новую порцию кислоты, а Уэс слышит бешеный стук моего сердца, даже прижимаясь ко мне сзади.
Что мне ответить на это? Он и так уже подозревает, что я чокнутая. Что сказать, чтобы не показаться еще более безумной?
— Думаю, потому что, возможно, влюблена в тебя.
Потому что я не улыбалась целый месяц, пока не встретила тебя.
Потому что я не хочу потерять тебя.
Потому что ты — единственная причина, по которой я живу.
— Посмотри на меня.
Не дышу, когда Уэс разворачивает меня лицом к себе. Затем, сглотнув, поднимаю голову и принимаю свою судьбу. Я позволяю ему увидеть обнаженную, израненную, изуродованную девочку. У меня перехватывает дыхание от красоты Уэса, даже несмотря на то, что он болен. Его бледно-зеленые глаза с красными кругами вокруг — усталые и решительные, отчаянные и полные надежды. Его темные брови сходятся на переносице, когда он кусает нижнюю губу. Парень смотрит на меня, как на редкую головоломку, и все остальное исчезает. Понимаю, что я раба не столько таблеток, воспоминаний и страха будущего, а этого взгляда. Я бы сделала все, что угодно, отдала бы все, чтобы провести остаток своей короткой жизни, наблюдая за тем, как он смотрит на меня.
Уэс снова задает свой вопрос:
— Зачем ты это делаешь, Рейн? Почему ты заботишься обо мне?
— Потому что… мне нравится заботиться о людях? — Это не ложь. — Прошлой осенью я собиралась пойти в школу медсестер, но потом все пошло прахом. Но, учитывая, что не могу даже уберечь своего первого пациента от заражения, это, вероятно, к лучшему.
Я пытаюсь улыбнуться, но Уэс не отвечает мне тем же. Его напряженные, налитые кровью глаза мечутся туда-сюда, пока он принимает решение обо мне. Затем кивает.
— Что? — мои щеки вдруг начинают гореть, как будто это у меня жар.