Даже если вечность — это только до конца дня.
— Я чертовски люблю тебя, — говорит он с идеальной улыбкой, перед тем как она сталкивается с моей.
Я отпустила лестницу и обвила руками шею Уэса, зная, без тени сомнения, что он не позволит мне упасть. Чего я не ожидаю, так это того, что он схватит меня сзади за бедра и обернет мои ноги вокруг своей талии. Вполне естественно, что я больше не цепляюсь за землю, потому что именно так я чувствую себя, когда бы не целовала Уэса — поддерживаемая, защищенная, отвлеченная от своих проблем.
Его язык и зубы не нежны, когда они берут то, что хотят, и его тело тоже, когда оно прижимает меня к лестнице. Отчаяние подпитывает нас, когда мы кусаемся и сосемся, толкаемся и тянемся друг к другу. Мы так много потратили времени, чтобы наверстать упущенное, и так мало его осталось в запасе. 23 апреля подходит к концу и каждый удар сердца — это еще одна секунда, которую я потратила впустую, не занимаясь любовью с этим мужчиной.
Я сцепляю лодыжки за спиной Уэса, когда он хватается за лестницу. Зажмурившись, крепко держусь за него, в то время как он начинает подниматься, не прерывая наш поцелуй. Как только Уэс оказывается внутри, мы превращаемся в расплывчатое пятно из рук, молний, рубашек и кожи.
Я поднимаю свою задницу с фанерного пола, пока Уэс стягивает с меня штаны и трусики. Затем раздвигаю колени для него, пока он освобождается от джинсов. Когда парень перелезает через меня, тянусь к нему, отчаянно желая, чтобы он заполнил меня — чтобы я снова стала целой, но Уэс замирает и внимательно смотрит на меня.
— Что? — спрашиваю, протягивая руку, чтобы погладить его заросшую щетиной щеку.
Две глубокие морщины пролегли между его темными бровями. Я чувствую, что мой лоб тоже морщится подобным образом.
— Ничего. Я просто… хотел посмотреть на тебя…
«В последний раз», — сказала мне его грустная улыбка.
Я не хочу видеть этот взгляд и целую его, чтобы прогнать грусть; поднимаю бедра, чтобы впустить его.
Но что-то происходит, как только мы с Уэсом соединяемся. Все то время, которое, казалось, ускользает… оно не просто замедляется, оно — останавливается? Мы вдыхаем. Мы выдыхаем. Мы целуемся. Мы сливаемся воедино. И когда мы наконец начинаем двигаться снова, это происходит со скоростью тающего мороженого.
Потому что это все, что мы есть. И этим нужно наслаждаться, пока оно не исчезло.
ГЛАВА XXVI
Уэс
— Это так мило, — Рейн вздыхает и кладет голову мне на плечо.
В кинотеатр «Франклин-Спрингс» было не так уж трудно проникнуть. А выяснение того, как работает проектор заняло минуту.
— Я бы уже сводил тебя на ужин, но сейчас не могу себе позволить заплатить шестьдесят восемь баксов за апокалиптический Кинг Мил.
Рейн хихикает и похлопывает по картонному ведру, стоящему у нее на коленях:
— Я лучше буду есть засохший попкорн всю оставшуюся жизнь, чем ступлю туда ногой снова.
— Это хорошо, потому что до этого может дойти, — улыбаюсь и целую ее волосы.
Это чертовски странно — быть на свидании с этой девушкой. Я имею в виду, что встречался со многими девушками, но это всегда был обмен. Понятная сделка. С Рейн я просто… хочу сделать ее счастливой.
— «Аквамен»? — спрашивает она, когда начинается опенинг (вступительные титры; заставка).
— А что? Было либо это, либо «Дамбо».
Уголки ее губ приподнимаются в игривой улыбке.
— Я не жалуюсь.
— Да, неужели? Ты что запала на Джейсона Момоа, да?
— Нет, — она опускает глаза, и я вижу даже в темном зале, как румянец расцветает на ее щеках. — Но, возможно, у меня страсть к другому парню с татуировками.
— Я чертовски на это надеюсь, — говорю я, притягивая ее к себе на колени, пока ее визги соперничают с грохотом динамиков.
Когда я снова смотрю на экран, Джейсон Момоа несет спасенного рыбака в бар. Камера перемещается от стола, полного рыбаков, к стойке, где он заказывает порцию виски. Ее движение такое быстрое, что я почти не замечаю его, но, клянусь, на стене бара я увидел красное знамя с черным всадником.
— Ты это видела? — спрашиваю я, не отрывая глаз от экрана.
— Видела что?
— То знамя.
Рейн оглядывает помещение.
— Где?
— Не здесь, — я указываю на экран. — В фильме.
— Правда?
Я ставлю ее на ноги и встаю.
— Нам нужно идти.
— Почему? Мы только пришли.
— Потому что… — Я указываю на экран, когда Джейсон Момоа выхватывает бутылку из рук бармена и начинает жадно пить.
Внимательнее всматриваюсь в экран. На бутылке написано: «23 апреля».