Книга выскользнула у Молли из рук, однако она даже не заметила. Перед глазами вихрем проносились госпожи Меньшая, Средняя и Старшая, тот несчастный усатый гость, что пожаловал к госпоже Старшей искать спасения от дикой своей магии, с которой не мог, не умел справиться… и окровавленные руки старой колдуньи, и её слова: «Бедолага этот пришел, спасения ища. Ну, мы его и спасли… а что прежняя жизнь для него кончилась – это будет уже совсем иное. Главное, что он теперь если кого и погубит – так исключительно на пользу дела».
Нет‑нет‑нет, не хочу, не хочу, чтобы Билли бы вот так… или сгорел… или… или чтобы его утащил Особый Департамент, чтобы он очутился на том железном табурете в глухом цементном стакане, как она, Молли!
Братец продолжал себе играть, а Молли смотрела на него, смотрела неотрывно, и мысли, одна другой безумнее, проносились у неё в голове.
Бежать… снова бежать, забрать братца – и ходу отсюда, обратно, в леса, к госпоже Старшей. Билли надо выучить, иначе, иначе…
Или же бежать – всё равно ведь придётся! – но сюда, в норд‑йоркские трущобы. Другой Билли – который Мюррей – про них немало рассказывал, да и бедолага Сэмми тоже.
Но всё равно – тупик, глухая стена! Куда деваться от графа – он же пресловутый «девятый эрл» – Спенсера? Это тебе не лорд Вильям, даже когда он был не в виде головы на серебряном подносе у госпожи Старшей!.. Вцепится, так не отпустит!..
И у неё самой внутри – пустота, такая пустота…
Она не заметила, как правая рука её сама встала на локоть, как развернулась ладонь, открываясь небу, пусть и будучи отрезана от него перекрытиями и крышей; выпрямились пальцы, словно принимая прозрачный шар чистого хрусталя.
Защитить! Прикрыть! Спрятать!
…Шевельнулись громадные и мягкие крылья, сова‑совушка расправила их, сберегая гнездо.
…Всё шире и шире они, обнимают, обволакивают, скрывают. Им нипочём ни дождь, ни зной, ни ветер, и ничьи взгляды не пробьются сквозь них.
Никто не смеет тронуть мою семью!
Тепло! Тепло в пальцах!
Мир вокруг исчез. Молли, замерев, глядела, как на ладони медленно, грациозно разворачивает крылья маленькая Жар‑птица. Или, скорее, её птенец.
Вот дрогнули перья многоцветного пламени – оранжевые, алые, багряные, желтоватые. Вот повернулась точёная головка с высоким хохолком, внимательно глянул на Молли чёрный глазок.
Молли, однако, не испугалась. Руку начинало жечь, однако девочка совершенно спокойно дунула на готового взлететь птенца, словно направляя его.
И он – или она? – маленький Жар‑птиц или птица, всё поняв, расправил крылья, сорвался с пальцев Молли и исчез в камине. Лишь комната на миг осветилась – тёплым, уютным, ласковым светом, прогнавшим сырость и всё, что ещё таилось по углам после долгой‑долгой зимы.
Бегали, угасая, по линиям ладони тонкие огнистые змейки. Исчезали – но не умирали, а словно жучки, прячущиеся под слоями коры, скрывались в глубине Моллиной руки. Они были здесь, знала девочка. Они всегда придут на помощь.
Точно так же, как придёт и она.
Молли едва сдержалась, чтобы не вскочить. Внутри словно распрямлялась упругая пружина, слишком долго пребывавшая сжатой до предела; и Молли не знала, что, оказывается, в её силах было отпустить этот тормоз.
Сила возвращалась. И если бы сейчас на пороге явился весь Особый Департамент во главе с лордом Спенсером, она бы только порадовалась.
Она никогда не думала, что способна так радоваться.
Магия вернулась – вернулась, когда потребовалось защищать не себя, но других.