— Мистер Делькруа, вызывайте машину, — повторил Вейн.?
Франсис подошел к аппарату и увидел, что вырванный накануне провод снова подключен. Пытаясь понять, известно ли англичанам и о его действиях, он набрал номер и передал просьбу Вейна.
— Теперь вы можете вернуться домой, — сказал ему инспектор. — Оставайтесь там до нового приказа. Завтра утром позвоните в «Гоулер Стил» и предупредите, что заболели и не выйдете на работу. Позже я все улажу. Я зайду к вам в девять часов.
— Хорошо, — согласился Франсис, еще более озадаченный, чем прежде. — И спасибо за ваше вмешательство... Оно было очень кстати.
— Не благодарите меня, я отвечаю за вашу безопасность. Но зачем вы сунулись в этот гадюшник?
— Эти типы похитили мою соотечественницу... Они позвонили мне по телефону и велели прийти сюда, чтобы предложить мне какую-то сделку. Признаюсь, что драку начал я.
— Старая французская галантность, — сыронизировал Вейн. — Мы поговорим об этом позднее, а сейчас уходите.
Франсис бросил последний взгляд на Клюга и его подружку. Вне себя от ярости, те были не в силах произнести ни слова.
Коплан вышел из бунгало. Вдали слышался вой полицейской сирены. С наслаждением вдохнув свежий ночной воздух, он сел в свой «остин» и поехал на Куринга-роуд.
Фургон с мигалкой остановился перед домом Энн Лек-стер. Из него выскочили трое полицейских в форме и побежали в бунгало.
С невозмутимой властностью, характерной для британских чиновников при исполнении обязанностей, инспектор Вейн отдавал приказы:
— Саммер, обыщите этого субъекта, — указал он одному из полицейских на Клюга. — Вы, Лике, наденьте браслеты на леди. Хьюстон, выключите свет на верхнем этаже.
Эти действия выполнялись почти механически. Клюг, поднявшись на ноги, решил возмутиться, когда на него надевали наручники:
— Неслыханно! Вы не имеете права меня арестовывать... У вас есть ордер? И по какому обвинению? Я честный коммерсант, пришел в гости к этой даме, а этот громила ворвался и...
— Закройте рот! — отрезал Вейн. — По дороге у вас будет время придумать убедительную историю. Но берегитесь: мы прекрасно информированы о вашей деятельности. Я с удовольствием выслушаю вас через несколько минут. Уведите его!
Группа вышла на улицу. Задержанных поместили в полицейский фургон, и Вейн, садясь рядом с шофером, приказал полицейскому Хьюстону:
— Останьтесь дежурить возле дома. Через час я пришлю смену.
Он сел в кабину и, захлопнув дверцу, приказал водителю:
— В спецотдел криминальной полиции, Фернелл-роуд. Полицейский в форме поднял брови.
— Разве мы не повезем их в участок? — спросил он, удивленный нарушением правил.
— Нет. Это государственные преступники. Я хочу немедленно поместить их в строжайшее заключение.
— Слушаюсь, сэр.
Не включая сирену, машина поехала в сторону города по пустым бульварам и проспектам. Путь проделали в несколько минут.
Во главе группы инспектор Вейн вошел в здание и провел арестованных под конвоем в подвал.
Детектив в штатском с автоматом на плече прохаживался по ярко освещенному коридору, по обеим сторонам которого выделялись покрашенные в серое стальные двери.
Не задавая вопросов, часовой достал ключ, отпер дверь свободной камеры. Клюга и Энн Лекстер ввели в маленькое, безукоризненно чистое помещение. Часовой хотел запереть дверь, но Вейн остановил его:
— Нет, подождите. Я должен провести предварительный допрос.
Обращаясь к двум полицейским из фургона, он сказал:
— Можете возвращаться. Благодарю за помощь. Всего хорошего.
Те отдали честь, выполнили уставной поворот «кругом» и ушли.
Инспектор Вейн закрылся в камере вместе с арестованными.
* * *
Жинетт Мишель, осунувшаяся, с темными кругами под глазами, безуспешно боролась с бессонницей. Лежа в темноте, она спрашивала себя, сколько еще дней и ночей продлится ее заточение, и в сотый раз принималась обдумывать планы побега.
Мало-помалу она свыклась с мыслью, что единственный способ освободиться — это самоубийство.
Это ужасное заключение не могло больше продолжаться. Ее тюремщики сговорились и из мести за Блея ежедневно насиловали девушку, связав ей руки за спиной.
Когда она пыталась пожаловаться главарю на гнусное обращение, тот рассмеялся и сказал, что не заметил на ее теле следов пыток, а кроме того, она сама спровоцировала Блея, так что пусть она будет довольна, что еще жива — в качестве заложницы, а ее освобождение зависит только от сговорчивости Делькруа.
Бесконечно долгие часы тянулись в вилле на берегу моря. Вне себя от тревоги за собственную судьбу, Жинетт волновалась и за инженера. Она не понимала, о чем говорит главарь мучителей. Если тот получил уже документы, зачем ему «сговорчивость» Делькруа?
Чтобы использовать его по-другому?
Но чтобы нажать на него, им было необходимо сообщить, что удерживают ее в качестве разменной монеты. Значит, он в курсе случившегося и, вне всяких сомнений, делает все возможное, чтобы вызволить ее отсюда.
Переходя от самого черного пессимизма к радужным надеждам на то, что полиция или FX-18 спасут ее, Жинетт ворочалась в постели, не сомкнув глаз. Не в силах больше терпеть невыносимое ожидание, она назначила себе срок. Если через три дня она все еще будет здесь, то покончит с собой. Каким угодно способом.
Коплан проснулся около восьми часов. Ханна спала рядом как убитая. Стараясь не шевелиться, чтобы не разбудить ее, он стал вспоминать события ночи. Он вспомнил, что Вейн обещал зайти утром.
Взбудораженный, он осторожно встал с кровати, надел халат и прошел в ванную.
Стоя перед зеркалом, он быстро умылся, обдумывая, что скажет инспектору.
Каким образом Вейн сумел так вовремя появиться в бунгало? Вел наблюдение за домом, когда туда пришел Франсис, или же проследил за ним от его квартиры, когда он вышел в поздний час?
Первая гипотеза казалась более убедительной, потому что по дороге Коплан — в силу привычки — несколько раз проверял наличие «хвоста», но ничего не заметил. Но можно ли быть в этом уверенным?
Он взял свой «ГП», временно спрятанный в коробке от обуви, и сунул его под матрас в спальне Ханны, тщательно стерев свои отпечатки. В случае обыска ему нечего бояться.
Вернувшись к себе, Франсис побрился и стал одеваться. Смутная тревога не давала ему покоя. Его ничто так не раздражало, как цепь загадок, которые он не мог решить.
Одевшись, Коплан убедился, что Ханна все еще спит. Настольные часы показывали девять часов десять минут. Он прошел в гостиную, снял трубку телефона и позвонил в «Гоулер Стал».
Его сразу соединили с Дейлом Кемпси.
— Сожалею, но сегодня я не могу прийти на работу. Я заболел, — сказал он хмуро, почти не притворяясь.
— Как? — удивился его начальник. — Вы тоже можете заболеть? Что с вами?
— Точно не знаю. Высокая температура и ломота во всем теле.
— Скорее всего, грипп... Вы вызвали врача?
— Пока нет. Я принял аспирин.
— Все-таки вызовите врача, — посоветовал Кемпси. — Отдыхайте и перезвоните, когда узнаете диагноз.
— Я так и собирался поступить. Надеюсь, я проваляюсь недолго.
— Я тоже на это надеюсь. До скорого, Делькруа. После разговора Франсис начал раздумывать, что бы ему выпить: чашку черного кофе или виски. Наконец, решившись на оба напитка, налил себе стакан скотча, унес его на кухню и поставил греться воду.
Задумавшись, он стоял перед плитой и пытался придумать надежную историю, позволившую ему не попасться на лжи. Он выкурил сигарету и залил кофе кипятком.
Едва он поднес чашку к губам, зазвонил дверной звонок.
Коплан открыл дверь, проводил инспектора Вейна в гостиную и сказал:
— Сейчас буду готов. Я собирался пить кофе. Хотите чашечку?
Вейн жестом отказался и остался стоять.
— Вам придется пойти со мной, — предупредил он. — Допивайте кофе. Мы должны выйти через две минуты.
Франсис не моргнул глазом. Он ушел на кухню и скоро вернулся.
— Я в вашем распоряжении, — заявил он.
— Прекрасно. Следуйте за мной. Оба вышли на улицу.
Вейн указал на серый «ягуар» на другой стороне проспекта. Должно быть, он провел бессонную ночь: его небритое лицо осунулось от усталости.