* * *
Это было недели назад.
Теперь вы знаете, как я оказалась здесь, прикованная к влажной стене подземной темницы без окон и света, без суда, без единой души в этом мире. Вот так я впервые узнала о своих способностях, так оказалась перед лицом своей собственной смерти с запятнанными кровью отца руками. Его призрак составляет мне компанию. В каждое мое пробуждение от беспокойного сна я вижу его стоящим в углу моей темницы, смеющимся надо мной. «Ты пыталась убежать от меня, — говорит он, — но я нашел тебя. Ты проиграла, а я выиграл». Я отвечаю ему, что рада, что он мертв. Говорю ему уходить. Но он остается.
Однако всё это не имеет значения. Завтра утром я умру.
Энцо Валенсиано
Голубь прилетает поздно ночью и опускается на его руку, обтянутую запятнанной кровью перчаткой. Он разворачивается и уходит с балкона в дом. Там снимает с лапки голубя тонкий пергамент, ласково гладит голубиную шею пальцами и читает сообщение, написанное красивым витиеватым почерком:
«Я нашел ее, приезжай в Далию.
Твой верный Посланник».
Его лицо остается бесстрастным, он сворачивает пергамент и убирает под наручный доспех. Его глаза в ночи — тьма и тени.
Пора в путь.
Они думают, что могут запереться от меня, но не имеет значения, сколько замков они вешают на свою дверь, ведь всегда найдется другая.
— «Воровка, укравшая звезды», Тристан Кирсли.
Аделина Амутеру
Шаги в темном коридоре. Они останавливаются прямо за дверью моей темницы. В проем между дверью и полом Инквизитор толкает миску с жидкой кашей. Проехавшись по полу, та останавливается в черной луже в углу камеры, и грязные капли летят прямо в еду. Если то, что в миске, можно назвать едой.
— Твоя последняя трапеза, — сообщают мне через дверь и, уже удаляясь, добавляют: — Лучше поешь, маленькая мальфетто. Мы придем за тобой через час.
Шаги затихают, удаляясь.
Из соседней камеры доносится тихий мужской голос:
— Девочка.
От этого шепота моя кожа покрывается мурашками.
— Девочка.
Я не отвечаю, но голос не унимается:
— Говорят, ты одна из них. Молодая Элита.
Я молчу.
— Это правда? — спрашивает он. — Ты одна из них?
Я по-прежнему не отвечаю.
Он смеется. Это смех узника, запертого здесь так давно, что его разум помутился.
— Инквизиторы сказали, что ты вызвала демонические силы. Это правда? Ты пережила кровавую лихорадку? — Он тихо напевает несколько строк из неизвестной мне народной песни. — Может, ты сумеешь вытащить меня отсюда? Как думаешь? Сможешь меня освободить? — Слова снова сменяет смех.
Я пытаюсь не обращать на него внимания. Молодая Элита. Эта мысль настолько нелепа, что меня внезапно тянет рассмеяться вместе с сумасшедшим узником.
И всё же я еще раз пытаюсь вызвать странные иллюзорные тени с той ночи. И у меня снова ничего не выходит.
Проходят часы. Во всяком случае, мне так кажется — я не знаю, сколько времени проходит на самом деле. Всё, что я знаю — что по извилистому каменному коридору идут несколько стражей. Звук их шагов приближается, потом раздается скрип ключа в замочной скважине и скрежет проржавевших петель. Они пришли.
В мою темницу входят два Инквизитора. Их лиц невозможно рассмотреть за тенями накинутых на головы капюшонов. Я отползаю от них, но они хватают меня и рывком ставят на ноги. Затем расстегивают мои кандалы и снимают их с меня, роняя на пол.
У меня практически нет сил, но я всё равно сопротивляюсь. «Это не реальность. Этот кошмар. Это не кошмар. Это реальность».
Стражи тащат меня вверх по ступеням. Один уровень. Второй. Третий. Как глубоко я была под землей. Здесь у Башни Инквизиторов другой вид: влажный заплесневелый камень пола сменяется шлифованным мрамором, потолок подпирают колонны, стены украшены гобеленами и инквизиторским круглым символом — вечным солнцем. Здесь я слышу шум улицы: гул и крики. Сердце подпрыгивает к горлу, и я начинаю тщетно тормозить пятками, скрипя испорченными сапогами по полу.
Инквизиторы лишь сильнее дергают меня за руки, заставляя, спотыкаясь, идти вперед.
— Иди давай, — рявкает один из них, безликий в своем капюшоне.