Действительная причина заключена, разумеется, в общей социальной и политической атмосфере в Германии и вытекающих отсюда идеологических установках, которые постоянно определяли поведение Гегеля (и таких его выдающихся современников, как, например, Гете).
Благодаря своему широкому политическому кругозору Гегель вполне ясно видел отсталость как существовавших конституций немецких государств, так и тех конституций, которые выдвигались в качестве наиболее подходящих. Но он не имел никакого представления, как же связать свою критику с выдвижением политических целей. Эти колебания и затруднения были той основой, на которой выросли различные реакционные иллюзии, исторически неизбежные и до конца жизни Гегеля определявшие его мышление. Чем конкретнее он подходит к той или иной проблеме, тем резче должны выступить и этот разрыв, и иллюзии, призванные сугубо идеологически его преодолеть.
Маркс исключительно ясно раскрыл в "Немецкой идеологии" общественные основы и социальный характер таких иллюзий. Характеризуя Германию в ее политической и экономической раздробленности в конце XVIII — начале XIX в., он говорит: "Бессилие каждой отдельной области жизни (здесь нельзя говорить ни о сословиях, ни о классах, а в крайнем случае лишь о бывших сословиях и неродившихся классах) не позволяло ни одной из них завоевать исключительное господство. Неизбежным следствием было то, что в эпоху абсолютной монархии, проявившейся здесь в самой уродливой, полупатриархальной форме, та особая область, которой в силу разделения труда досталось управление публичными интересами, приобрела чрезмерную независимость, еще более усилившуюся и современной бюрократии. Государство конституировалось, таким образом, в мнимо самостоятельную силу, и это положение, которое в других странах было преходящим (переходной ступенью), сохранилось в Германии до сих пор. Этим положением государства объясняется также нигде больше не встречающийся добропорядочный чиновничий образ мыслей и все иллюзии насчет государства, имеющие хождение в Германии; этим объясняется также и мнимая независимость немецких теоретиков от бюргеров — кажущееся противоречие между формой, в которой эти теоретики выражают интересы бюргеров, и самими этими интересами" [12].
Даже при самом поверхностном ознакомлении с ходом мысли Гегеля нетрудно увидеть, как проявляются у него все выявленные Марксом характеристики немецкой идеологии того времени. Правда, иллюзии о "добропорядочном чиновничьем образе мыслей" и о государстве с наибольшей силой проявятся в его более поздней концепции общества, но подчеркнутая Марксом мнимая независимость теоретиков от реальных интересов поднимающейся буржуазии уже здесь составляла движущую силу политической и общественной методологии Гегеля. Из этого источника проистекает как расплывчатость и робость предложенных реформ, так и иллюзии о формировании "независимой" корпорации, которая должна определять конституцию Вюртемберга. При этом особенно важно его отношение к либерализму. Что касается общественных целей, то Гегель во многих вопросах идет вместе с либералами. Он, по-видимому, рано начал внимательно изучать значительных идеологов либерализма, таких, как Бенджамин Констан или Фоке[13]. Тем не менее он до конца жизни — и чем далее, тем все более определенно — отвергал политические методы либерализма, особенно немецкого, и прежде всего его веру в избирательное право, в парламентаризм, парламентские реформы и т. д.
В такой противоречивости отражается экономическая и социальная отсталость Германии и ею обусловленное не только неравномерное, но и двойственное, стесненное, мелко-филистерское развитие политической идеологии. Оба направления в одинаковой степени проникнуты обывательски-буржуазными настроениями и туманным утопизмом. Немецкие либералы этого времени выдвигали свои требования преимущественно в догматической форме, без серьезного учета реального соотношения общественных сил. (Чтобы устранить возможные недоразумения, подчеркнем, что здесь речь идет только об идеологах либерализма, а не о немногих революционных демократах типа Георга Форстера.) Там, где в результате войн французской революции возникла некоторая видимость конституциализма, догматизм этих либералов смешивается с мелкобуржуазным оппортунизмом, с крайне узколобой политикой клерикализма (южнонемецкие либералы).
Гегель, как и Гете, ясно видит тупость немецкого либерализма. Он не разделяет либеральных иллюзий в оценках Германии и социальных условий жизни буржуазного общества. Однако эта часто справедливая критика смешана у него с уже известными нам иллюзиями, которые привели его позднее к откровенно выраженным реакционным позициям в решении отдельных вопросов.