Большой потерей для наших знаний о развитии взглядов Гегеля является то, что мы не располагаем первой формулировкой о взаимосвязи ступеней морали. Розенкранц не оставляет даже намека на то, как мыслилась Гегелем связь этих ступеней морали, он ни разу не говорит, были ли они связаны друг с другом диалектически. Во всяком случае, зарождаются эти мысли уже в первых фрагментах франкфуртского периода, изданных Нолем. В "Духе христианства" этот метод существует уже в довольно общей форме. Можно, таким образом, предположить, что этот метод представлен и в комментариях, но мы не знаем, удалось ли Гегелю методологически выявить диалектику развития.
Из изложения Розенкранца более отчетливо видно направление критики Гегелем общей методологии морали Канта. Розенкранц так передает эту критику: "Он протестовал против подавления природы у Канта и против подавления человека казуистикой, возникающей вследствие абсолютизации понятия долга".
Полемика с подавляющей природу кантовской концепцией морального долга широко распространена в это время. Помимо Гамана и Гердера полемизировавших со всей, классической философией, эту полемику ведут прежде всего Гете и Шиллер. Гете целиком и полностью отвергал кантовскую мораль, Шиллер попытался преодолеть ее, применяя к жизни эстетические принципы. Критика Гегеля, как свидетельствуют ряд мест из "Духа христианства", которые мы позднее процитируем, полностью совпадает с точкой зрения великих поэтов-гуманистов, хотя, разумеется, гегелевское понимание жизни более широко и всеобъемлюще, чем в эстетической концепции Шиллера.
Основное содержание его критики Канта, начиная с работ венского периода, заключается в том, что Кант вследствие абсолютного и метафизического характера своей философии раздробляет человека. В Иене он говорит, например, уже о "вместилище души субъекта", набитом механически отделенными друг от друга "способностями"[2]. И видит существенный прогресс, возвышающий объективный идеализм над кантовским, в том, что объективный идеализм мысленно восстановил диалектическое единство субъекта и, таким образом, преодолел разорванность человека в кантовской метафизике.
Единственный отрывок из рассуждений Гегеля о Канте, который дошел до нас в более или менее подробном виде, рассматривает вопрос об отношении государства и церкви. Гегель формулирует мнение Канта по этому вопросу следующим образом: "Оба, государство и церковь, должны оставить друг друга в покое и не касаться друг друга". Гегель при его тогдашних религиозно ориентированных взглядах не мог согласиться с таким пониманием. Прежде всего он видел острую противоположность между современным государством и церковью. Государство основано на принципе собственности, и поэтому его законы противопоставлены законам церкви. Это коренится, по Гегелю, в отношении государства и церкви к человеку. Юридический закон касается "человека, мыслимого очень неполно в качестве собственника, в противоположность этому в церкви человек выступает в качестве целостного… Гражданин, если хочет быть лоялен по отношению и к государству, и к церкви, к чему-то одному из них относится несерьезно". Гегель анализирует крайние позиции иезуитов и квакеров, не соглашаясь с предложенными ими попытками решения вопроса. Он отклоняет также господство государства над церковью, как "бесчеловечное". Это господство порождало бы фанатизм, "который, видя силу государства в отдельных людях, в человеческих отношениях, тем самым разобщает их". Этот ход мысли приводит его к утопии полного единения церкви и государства, что и должно спасти целостность человека. "Церковь как нечто целое оказывается лишь частью тогда, когда человек в его целостности расщеплен на особенного человека государства и особенного человека церкви" [3].
Поскольку мы не знаем точного контекста критики Канта в этих фрагментах Гегеля, необходимо крайне осторожно делать выводы из этого фрагмента. Но все же ясно, к каким крайним следствиям приводит стремление Гегеля, отчетливо выраженное во франкфуртский период, искать в религии единство жизни, целостность человека, расщепляемого капиталистическим разделением труда.
И в более поздние периоды Гегель не смог достичь правильного понимания отношения между религией и государством, но таких крайних реакционно-теократических взглядов он больше никогда не придерживался. Возможно, такой ход мысли сыграл роль и в судьбе сочинения о конституции и явился причиной его фрагментарного характера.