— Я не намерен… — начал было чужой.
Но Пулат крикнул:
— Замолчи! Сейчас будешь намерен!..
— Пулат! — позвал Степан. Дальше он написал: — «Куда поведешь?»
«Пускай помогает осматривать капканы».
— Посмотри мне в глаза, — попросил Степан.
Пулат поднял на друга неспокойные глаза.
«С ним ничего не должно случиться, даже если закричит. Мы должны его отвести...»
Пулат кивнул головой.
— Идите, — сказал Степан чужому, — вы здоровый человек и должны помогать нам. Бояться вам нечего.
— Я ничего не боюсь! — когда чужой горячился, голос его делался визгливым. — Вы должны бояться. При первой же возможности я пожалуюсь на вас и потребую, чтобы вас наказали, очень строго наказали! Существуют международные нормы. Так никто не обращается с иностранными подданными. Только вы, большевики, не признаете международных законов. Мировая общественность ненавидит вас за это, и вы заслужили!..
Все лицо чужого дергалось от злобы. Вот когда оно было настоящим.
Но чужой вдруг криво и противно улыбнулся, вероятно сообразив, что потерял самообладание и выдает себя.
— Вы должны бояться, — сказал он, принимая снова спокойный вид, — да, я потребую, чтобы вас наказали очень строго!
Степан радовался. Ведь он и Пулат только что видели настоящее лицо врага.
— Видите ли, господин профессор не знаю какой психологии, — сказал Степан. Опираясь на руку Пулата, он медленно поднялся. Оба стали плечом к плечу. Степан говорил с трудом, но отчетливо. — Мы исполняем приказы не под страхом наказания и не по расчету. Нас обязывает исполнять их наша свободная совесть. Говорю я все это к тому, чтобы вы не тряслись за свою жизнь. Не бойтесь, придет время, и мы отведем вас к своему начальству. Там жалуйтесь сколько угодно. А сейчас собирайтесь вместе с ефрейтором на охоту и хорошенько запомните его предупреждение!
Только глухой вздох вырвался из груди чужого.
Пулат увел его, взяв со Степана обещание как следует выспаться.
Но Степан сразу принялся искать пуговицы: осмотрел в пещере каждый сантиметр, всякий кусочек щебенки и ничего не нашел.
Он стоял и, тяжело дыша, оглядывался по сторонам. Все ли он осмотрел? Кажется, да. Только родник оставался не обысканным. Но пуговицы не плавают. А в воде? Пулат тоже не искал в воде.
В глубине пещеры, сбегая по крутой стене, быстрые струи воды размыли каменное дно, устроив в нем чашу глубиной по колено. На дне чаши сквозь прозрачную воду виднелись тени от бурых камней. Степан стал очищать дно ледорубом. Он осматривал каждый камушек. Камни, перекатываясь по дну, гулко тарахтели.
Почти задыхаясь, Степан все выгребал из воды камни. Среди обточенных «голышей» попадались острые куски щебенки. У Степана исцарапались и посинели руки.
И вдруг удача! Он держал в руках камень, перевязанный тесьмой. Зачем это? Почему камень перевязан? Степан стал энергично скрести ледорубом по дну чаши. Теперь там постукивали лишь несколько камушков.
Он выбивался из сил и не знал, сколько времени прошло. Должно быть, много. Если бы не эта тесемка, Степан давно бросил бы бесполезное занятие.
И случилось так, что Степан нашел обе пуговицы на пологой плите совсем рядом. Он, повидимому, давно уже подтащил их вместе с камнем, к которому чужой привязал пуговицы, но они от ударов ледоруб разделились. Пуговицы были в точности под цвет каменной плиты. Поди, разгляди их.
В тот же миг в горах прогремел выстрел.
Степан даже забыл о пуговицах.
«Неужели Пулат убил чужого?! — мелькнула у него мысль. — Значит, все напрасно. Зачем же они так мучились и тратили столько сил! А если чужой напал на Пулата и обезоружил его, или кто-нибудь пришел выручать чужого? Надо спешить на помощь Пулату. Поздно! И куда спешить, в каком направлении? Скоро в горах стемнеет. Если чужой вооружен, то он запросто подкараулит Степана и убьет».
И честно говоря, радость Степана была крохотной, когда он, расслоив ножом пуговицы на половинки нашел в них свертки шелка размерами не больше спички.
Тончайшие шелковые лоскутки были исписаны цифрами.
«Ученый», — только и сказал Степан.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Степан так и решил: в одиночестве он не останется. Кто-то обязательно придет — друг или враг.
И он приготовился к встрече. С автоматом и гранатами залег Степан за выступом камня. Если бы на него напали, то жизнь Степана обошлась бы врагам дорого.
Степан пролежал час, другой… И хотя лежал он укрытый спальным мешком, — все равно окоченел. Сначала серая мгла сгладила очертания камней. Потом на все опустилось огромное покрывало ночной тени. Лишь сверху проглядывал кусочек неба с четырьмя звездами. Степан лежал и думал. Больше всего мучил его вопрос: «Почему никто не идет? Если там была борьба, значит кто-то взял верх. Кто-то… Конечно Пулат одолел чужого. Так почему же он не идет?»