«Ну чем можно заинтересовать такую девушку?» — думал он.
Андрей поговорил с несколькими комсомольцами, посоветовался с Заславским.
— Эх, Андрей Николаевич, — мечтательно сказал этот паренек, подперев свою курчавую голову, — если бы вот у наших ребят была возможность отличиться, вот, предположим, как у Алексея Мересьева или у Павла Корчагина, то мы бы ни перед, чем не постояли. Вот скажите мне: Александр Заславский, ты должен за три месяца стать летчиком и вылететь на Южный полюс, потому что американские империалисту зарятся на него. Да я бы разве не сделал? Да и любой из нас. Вот если бы вы нам давали задания вроде таких! Эх, я понимаю, конечно, Андрей Николаевич, что нам надо работать и все такое, что и у нас важный участок. Но если мы будем говорить с вами, как мужчина с мужчиной, то я вам скажу, что очень уж будничная, скучная работенка у нас.
«Вот он, ключик к их сердцу, — подумал Андрей. — Надо опоэтизировать их труд, показать им скрытый в нем интерес».
Маю изумляли его сомнения.
— Чего ты мучаешься? Подумаешь, доклад для комсомольцев!
Она уже знала, что Андрей не способен взяться за дело, если оно его не увлекает, но доклад этот казался ей пустяком, не оправдывающим таких затрат времени и сил. Во всяком случае она решила присутствовать на собрании. Ее любопытство передалось многим. Это было первое выступление Андрея. И многие из инженеров, посмеиваясь над своей «молодостью», просили у Саши Заславского разрешения зайти на собрание. Он объявил, что собрание открытое, и чувствовал себя невероятно польщенным подобным вниманием.
В обеденный перерыв Саша слетал в красный уголок, подсчитал количество стульев и решил на всякий случай добавить еще десяток. Но когда наступило шесть часов, стало ясно, что красный уголок мал. Перешли в машинный зал — самую большую комнату лаборатории. Собрание было назначено в шесть двадцать, и Саша, соблюдая величайшую точность, ждал срока, хотя все собрались. Кто-то из инженеров — пожилой, смуглый, с легкой проседью в иссиня-черных волосах — запел песню, старую комсомольскую песню. Слова ее знали плохо и подхватили дружно только припев.
Его густой негромкий голос сливался с голосами других пожилых, и комсомольцы с уважением смотрели на них, понимая, что и они тоже воспитанники Ленинского комсомола.
Андрей тихонько подтягивал, волнение его улеглось. Если все они могут петь одну песню, то одна и та же молодость живет в их сердцах и нечего бояться, — они говорят на одном языке.
Он начал с того, что волновало его больше всего, с прибора для отыскания места порчи в линиях передачи и кабелях. Он слишком хорошо знал этот предмет, чтобы прибегать к формулам или специальным терминам; увлекательная простота его рассказа притягивала всех: молодежь — потому, что это был рассказ о неизвестном, неведомом мире сложнейших явлений, инженеров — потому, что они впервые слыхали формулы, переданные простыми житейскими словами.
И перед глазами всех явственно возникали кабели. Глубоко под землей, невидимые пешеходам, они пролегали под тротуарами, пересекали улицы, площади, спускались на дно реки, каналов, ныряли под горячие трубы теплопроводов, огибали телефонные колодцы. Тонкая кровеносная сеть города, дающая ему свет, тепло, движение. Коварные враги подстерегали на каждом шагу эти нежные артерии. Подземные воды размыли грунт, и он, оседая, рвет со страшной силой мягкую свинцовую оболочку, тянет соединительные муфты, — вот когда наступает экзамен искусству монтера, делавшего их; тепло паропроводов нагревает кабель, его изоляцию. От движения машин, трамвая трясется, вибрирует зыбкая почва, и даже вязкая свинцовая оболочка кабеля не выдерживает — трескается. А как только свинец, самый верный и непреклонный защитник кабеля, сдал, — изоляция остается один на один с сыростью. Ее тленная мертвящая рука неумолимо, день за днем пробирается к сердцу кабеля, к медным жилам. Рушится плотина изоляции, сдерживавшая напор тока. Кабель пробит, и вся огромная сила, назначенная вертеть сотни моторов, светить тысячей лампочек, ухает в эту пробитую брешь. В какие-то доли секунды, чтобы спасти генератор, маленькие чуткие реле должны почувствовать случившееся и отклонить беду. Остановился завод. Погрузились во тьму дома, улицы, застыли трамваи, замер на полпути подъемный кран. Авария! Обессиливают насосы водопровода, застывает металл в ковшах. Авария! Надо немедленно отыскать место повреждения, отремонтировать его.