В июле 1920 года Красная Армия подошла к Львову и Варшаве, в октябре было подписано соглашение о перемирии, в ноябре советские войска покончили с Врангелем.
В конце ноября я был направлен в Среднюю Азию. Мне было жалко расставаться с Харьковом, я привык к своей работе в штабе и к своим товарищам. Все это были тогда молодые люди, в большинстве студенты Харьковского университета — Сеня Любарский, Н. Николаев, Ф. Крикун и другие. Правда, Ф. Э. Дзержинский уже в конце июля выехал на Западный фронт, штаб Юго-Западного превратился в штаб Южного фронта, менялось командование, но система работы и принципы воспитания кадров, установленные Дзержинским, оставались неизменными.
Менее всего эта система основывалась на применении наказаний. Дзержинский терпеливо учил работать сотни молодых людей, состоявших в его аппарате. При этом сам он был в глазах молодежи живым примером рыцаря революции «без страха и упрека». Он приучал к тому, чтобы люди никогда не спешили, но и не запаздывали, чтобы прежде, чем доложить о чем-нибудь, все было обдумано и проверено и, самое главное, чтобы люди умели владеть собой при любых обстоятельствах и никогда не говорили неправды.
ПО ПУТИ В СРЕДНЮЮ АЗИЮ
Оглядываясь на свое прошлое, я должен сказать, что мое поколение в молодости было лишено многого, чем теперь пользуется молодежь: возможности отдыхать и спокойно продолжать образование, развлекаться и читать, сколько хочется. Но зато нам посчастливилось работать под руководством первого поколения большевиков, составлявших непосредственное окружение В. И. Ленина.
Уже в первые дни после Октябрьской революции наиболее умные представители капиталистического мира стали понимать, что партия большевиков, пришедшая к власти, — особая партия и что созданное ею правительство состоит из людей, которые по своему мировоззрению, одаренности и культуре стоят неизмеримо выше тех, кто входил в правительства, существовавшие раньше в какой бы то ни было стране.
Так, например, полковнику Раймонду Робинсу[7] «самым важным представлялись эрудиция, самоотверженность и дерзкая отвага вождей революции, в особенности Ленина, и тот факт, что первый Совет Народных Комиссаров, — если основываться на количестве книг, написанных его членами, и языков, которыми они владели, — по своей культуре и образованности был выше любого кабинета министров в мире».
Разумеется, это было впечатление умного и добросовестного иностранца, очень короткое время и притом со стороны наблюдавшего за развитием революции.
Между тем он видел только выдающихся людей и не заметил основных черт, свойственных Коммунистической партии и резко отличавших ее от каких бы то ни было других партий.
Меня, бывшего в начале революции совсем еще молодым человеком, удивляло, например, то чисто физическое бесстрашие, которое проявляли старые большевики в минуты опасности.
Мне приходилось сталкиваться с пожилыми людьми, всю жизнь работавшими в качестве профессиональных революционеров. В течение двух десятков лет они вели пропагандистскую работу, изучая марксизм. Но попав на фронт, казалось бы, в совершенно необычную для них обстановку, эти теоретики марксизма не только проявляли бесстрашие, не легко дававшееся многим военным, но и превосходно ориентировались в обстановке.
Я знаю множество случаев, когда во время отступления так называемые «военные специалисты», честные и знающие люди, впадали в панику. И тогда «лохматые штатские», для которых самым большим удовольствием было вести теоретический спор с меньшевиками, брали на себя руководство иной раз крупными воинскими соединениями, организовывали контрнаступление и выигрывали сражение.
В самые тяжелые годы, когда голод и холод часто были страшнее неприятеля, некоторые старые члены партии ограничивали себя настолько, что требовалось личное вмешательство В. И. Ленина, чтобы заставить их пользоваться пайком, установленным хотя бы для красноармейцев.
7
Руководитель американской миссии Красного Креста в России в 1917 году, фактически выполнявший функции политического наблюдателя.