– Какая улица, господин лейтенант?
– Где расположен тот дом, о котором ты говорил… очень известный.
Ну и память у него, подумал Кристиан. Фиксирует все. Схемы расположения артиллерийских орудий, устав военно-полевого суда, инструкции по обеззараживанию материальной части, подвергшейся воздействию отравляющих газов, местоположение парижского борделя, упомянутого мимоходом пару часов назад.
– Мне представляется… – Лейтенант тщательно подбирал слова, а Гиммлер тем временем сбросил скорость чуть ли не до нуля. – Мне представляется, что такой день, день сражения и победы… Короче, мы имеем полное право расслабиться… Солдат, который сторонится женщин, – никудышный солдат… Брандт, ты ведь жил в Париже, ты слышал об этом заведении?
– Да, господин лейтенант. Высший класс.
– Развернуть машину, сержант, – приказал лейтенант.
– Будет исполнено, господин лейтенант. – Гиммлер, широко улыбаясь, круто вывернул руль, и маленький разведывательный автомобиль, описав круг, нырнул в боковую улочку.
– Я могу положиться на вас, не так ли? – Лейтенант оглядел всех троих. – Болтливых среди вас нет?
– Так точно, господин лейтенант! – в унисон гаркнули они.
– Всему свое время. И дисциплине, и дружеским пирушкам. Нам нужен этот дом, Гиммлер?
– Да, господин лейтенант. Но тут, похоже, все закрыто.
– Пойдешь со мной. – Лейтенант спрыгнул на мостовую и маршевым шагом пересек тротуар, держа курс на массивную дубовую дверь. Каблуки его с силой впечатывались в каменные плиты. Громкое эхо покатилось по узенькой улице, словно по ней шел не один человек, а целая рота.
Гарденбург постучал в дверь, а Брандт и Кристиан с улыбкой переглянулись.
– Скоро он начнет продавать нам порнографические открытки, – прошептал Брандт.
– Ш-ш-ш, – предостерег его от излишних вольностей Кристиан.
Дверь приоткрылась. Пусть не силой, но не без нажима лейтенант и Гиммлер заставили хозяев пустить их в дом. Едва они переступили порог, как дверь захлопнулась, и Брандт с Кристианом остались одни на пустынной, укрытой тенью домов улице. Ночь уже коснулось неба: оно начало медленно темнеть. Стояла мертвая тишина, не было видно ни одного открытого окна.
– У меня создалось впечатление, что повеселиться лейтенант приглашал и нас, – пробурчал Брандт.
– Терпение, – успокоил его Кристиан. – Лейтенант наводит мосты.
– К женщинам я предпочитаю наводить мосты сам, – гнул свое фотограф.
– Хороший офицер, – назидательно произнес Кристиан, – не ляжет спать, пока не убедится, что его солдаты обеспечены всем необходимым.
– Поднимись на второй этаж и напомни об этом нашему лейтенанту, – отпарировал Брандт.
Дверь открылась, и Гиммлер призывно помахал им рукой. Брандт с Кристианом вылезли из автомобиля и вошли в дом. Мавританский фонарь заливал пурпурным светом лестницу и украшавшие стены гобелены.
– Мадам меня узнала. – Гиммлер поднимался по лестнице первым. – Поцелуи, mon cher garçon[17] и все такое. Как вам здесь нравится?
– Сержант Гиммлер, – усмехнулся Брандт. – Завсегдатай борделей пяти стран. Вклад Германии в создание Соединенных Штатов Европы.
– Я, во всяком случае, – улыбка не сходила с лица Гиммлера, – времени в Париже зря не терял. Сюда, пожалуйста, в бар. Девочки еще не готовы. Сначала мы немного выпьем. Отвлечемся от ужасов войны.
Гиммлер распахнул дверь, и они увидели лейтенанта. Сняв каску и перчатки, Гарденбург сидел на стуле, положив ногу на ногу, и осторожно обдирал золотистую фольгу с бутылки шампанского. Бар был совсем крошечный. Оштукатуренные лавандового цвета стены, полукруглые окна, портьеры с кисточками. За стойкой восседала крупная женщина, как нельзя лучше дополнявшая обстановку бара. Завитые волосы, накинутая на плечи шаль с бахромой, сильно накрашенные глаза. Она что-то без умолку говорила по-французски, обращаясь к лейтенанту. Тот с важным видом кивал, не понимая ни слова.
– Amis. – Гиммлер обнял за плечи Брандта и Кристиана. – Brave Soldaten[18].
Женщина выплыла из-за стойки, пожала каждому руку, сказала, что им тут очень рады, извинилась за задержку (сами понимаете, день выдался очень уж суматошный), пообещала, что девочки скоро появятся, очень, очень скоро, а пока почему бы дорогим гостям не присесть и не выпить шампанского. Это так демократично – солдаты и офицеры, распивающие одну и ту же бутылку. Во французской армии такого не увидишь; возможно, поэтому Германия и одержала победу.