Но не успел он задуматься о собственной горькой участи, как его затащили в загон и избили до потери чувств. Пока это происходило, он мечтал об одном: чтобы уже не очнуться.
Его бросили за частокол поздним утром. Он пролежал без сознания весь долгий и теплый осенний день. Когда же наконец разодрал склеенные кровью веки, на нем не оставалось живого места, зато изнеможения и головокружения как не бывало. Но Шеф продрог до костей и ослаб от голода; во рту пересохло; его томил смертельный страх.
Когда стемнело, он огляделся. Никакой лазейки. Железные ножные оковы крепились к прочным колышкам, руки были связаны спереди. Со временем он бы и колышки выдернул, и сыромятные ремни перегрыз, но часовой рычал на него и пинал при малейшем движении.
Шеф понял, что викингам почти некого сторожить. В ночной сумятице освободилось большинство невольников, набранных за время похода; они исчезли, а с ними и надежда на прибыль. В загоне на земле сидело лишь несколько свежих, точно так же обездвиженных.
Их слова не утешили Шефа. Это были лучшие люди короля Эдмунда, они сражались до конца, пытаясь уничтожить Рагнарссонов и обезглавить армию викингов. Все были ранены, многие тяжело. Они ждали смерти и спокойно переговаривались между собой. Если о чем и жалели, так лишь о том, что не сумели перебить врагов в первые минуты атаки. Но признавали, что не надеялись проникнуть в самый центр Великой армии, не встретив сопротивления. Они хорошо потрудились: сожгли часть кораблей, истребили команды.
— Мы покрыли себя славой, — сказал один. — Как орлы, сидящие на мертвой добыче, мы не станем сокрушаться и гадать, когда умрем — сейчас или позднее.
— Я лишь об одном жалею — что им достался король, — прохрипел его товарищ после паузы.
Ему было трудно говорить с пропоротым легким. Все удрученно кивнули и уткнулись взглядом в угол загона.
Шеф содрогнулся. Он не хотел предстать перед поверженным королем Эдмундом. Юноша вспомнил, как король просил его уйти с дороги — его, безродного бродягу и трэлла. Послушайся Шеф, и эта ночь стала бы для англичан победной. И сейчас Шеф не сидел бы в кандалах и не ждал бы, когда на его голову падет гнев Ивара. Даже в полуобморочном состоянии он слышал посулы врагов — те подробно расписывали, что сделает с пленником их вождь. Он вспомнил придурковатого малого, который накануне показывал ему эти загоны и разглагольствовал о расправах Ивара над неугодными. А он, Шеф, похитил у свирепого предводителя женщину, угнал и плотски познал — испортил ценный товар…
«Что с ней случилось?» — вяло подумал Шеф.
Годиву не притащили заодно с ним. Кто-то увел ее. Но по-настоящему бояться за нее у юноши не было сил. Хватало забот о собственной участи. Превыше страха смерти, превыше стыда за предательство был страх перед Иваром. «Замерзнуть бы насмерть», — снова и снова загадывал Шеф. Он не хотел дожить до утра…
Пинок в спину вывел его из ступора. Светало. Шеф сел, прежде всего прочего осознав, насколько высох и распух его язык. Охрана резала путы и выволакивала тела: некоторым было даровано то самое, чего желал себе вечером Шеф.
Перед ним присел на корточки тщедушный человек в грязной рубахе, с усталым землистым лицом. Это был Хунд. Он держал кувшин с водой. Шеф несколько минут не думал ни о чем другом, покуда друг бережно, с мучительными и частыми паузами поил его. Лишь ощутив блаженную полноту под грудиной и позволив себе погонять лишний глоток во рту и сплюнуть на траву, Шеф осознал, что Хунд пытается говорить с ним.
— Шеф, да приди же в себя! Нам нужно кое-что выяснить. Где Годива?
— Не знаю. Я увел ее. А потом, кажется, на нее кто-то напал. Но я не успел вмешаться — самого скрутили.
— Как ты думаешь, кто ее забрал?
Шеф вспомнил смех в лесу и ощущение чужого присутствия, которое он испытал и которым пренебрег.
— Альфгар. Он знатный следопыт. Должно быть, шел за нами.
Шеф снова умолк, стряхивая с себя оцепенение, вызванное холодом и усталостью.
— Выследив нас, он вернулся за Мёрдохом и его людьми, — продолжил Шеф. — Похоже, они сговорились. Им достался я, а ему — она. А может, он просто уволок Годиву, пока ирландцы возились со мной. Их было слишком мало, и, если он успел далеко уйти, преследовать они не решились. Все-таки крепкую трепку им задали наши.
— Тогда слушай. Ивара больше интересуешь ты, чем она. Но он знает, что ты увел ее из лагеря. Это плохо. — Хунд нервно потеребил редкую бороденку. — Вспомни, Шеф, кто-нибудь видел, как ты собственноручно убивал викингов?