Но Бранд все же повел отряд в поход, наметив церковь в Стренсолле и надеясь разжиться там золотом или серебром. Шеф решил не ехать, так как устал от зрелищ и звуков, которыми сопровождалось победное шествие Рагнарссонов и их приспешников. Те мечтали показать, как они умеют добывать важные военные тайны и припрятанные сокровища у керлов и трэллов, на самом деле не имевших ни тайн, ни сокровищ.
Бранд помолчал, недобро скалясь.
— В армии мы все заедино, — молвил он наконец. — То, что решается сообща, на открытом сходе, так же сообща и делается, даже если это кому-то не по душе. Малец, мне не нравится ход твоей мысли — будто армию можно в чем-то принять, а в чем-то и нет. Ты теперь карл, а карлов заботит общее благо. Вот почему у нас есть право голоса.
— Я и заботился о благе всей армии, когда сломался таран.
Бранд недоверчиво хмыкнул и проворчал:
— В своих личных целях…
Но он оставил Шефа с Торвином и большущей грудой покореженного оружия в охраняемом лагере, откуда викинги пристально следили за Йорком, всегда готовые отразить вылазку. Шеф сразу занялся своими экспериментами, конструируя в воображении гигантские луки, пращи и молоты. По крайней мере одну проблему он решил — пусть не на практике и даже не в теории.
За кузницей раздался топот бегущих ног и учащенное, натужное дыхание. Все трое дружно метнулись к широкому дверному проему. В нескольких футах от входа Торвин поставил шесты и натянул нить с гроздьями рябины, обозначив священные границы своих владений. За один из шестов держался запыхавшийся человек. Его статус был ясен по железному обручу на шее. Затравленный взгляд перебегал с лица на лицо, но при виде молота на мощной шее Торвина раб явно испытал облегчение.
— Санктуарий, — прохрипел он. — Дайте мне санктуарий.
Он говорил по-английски, но употребил латинское слово.
— Что такое санктуарий? — осведомился Торвин.
— Убежище. Он ищет твоей защиты. У христиан принято, что если беглец постучится в церковь, то вплоть до суда будет находиться под покровительством епископа.
Торвин медленно покачал головой, увидев полдесятка преследователей. На вид гебридцы, а этот народ крайне охоч до рабов. Они замедлили бег, углядев свою добычу.
— У нас такого обычая нет, — произнес кузнец.
Раб взвыл от ужаса, увидев его жест и ощутив погоню. Он крепче вцепился в тонкую жердь. Шеф вспомнил, как сам шагнул на территорию Торвина, не зная тогда, выжить ему суждено или умереть на месте. Но он мог назваться кузнецом, собратом по ремеслу. Этот же выглядел простым работягой, не обладавшим ценными навыками.
— А ну-ка, пойдем с нами! — Вожак гебридцев съездил беглецу по уху и принялся отрывать его пальцы от шеста.
— Сколько ты за него хочешь? — спросил Шеф, повинуясь внезапному порыву.
Гебридцы загоготали.
— Зачем он тебе, одноглазый? Нужен мальчонка для утех? У меня есть получше в загоне.
— Сказал же, что покупаю. Смотри, деньги есть.
Шеф повернулся к «Возмездию трэлла» — меч торчал из земли у входа в кузницу. На нем висел кошель с несколькими монетами, которые Бранд выделил юноше из скудной добычи.
— Не выйдет. Хочешь раба — приходи к загонам, продам любого. А этого приведу обратно в назидание остальным. Там слишком много таких, кто удрал от одного хозяина и вообразил, будто и от другого сбежит. Хочу показать им, что не тут-то было.
Раб что-то понял из его тирады и снова заскулил, на этот раз отчаяннее. Когда его схватили за руки и стали отрывать от ограды, стараясь не повредить ее, он забился и уперся.
— Амулеты! — крикнул он. — Мне сказали, что у людей с амулетами безопасно!
— Мы не в силах помочь, — ответил Шеф, вновь перейдя на английский. — Зря ты не остался у хозяина-англичанина.
— Моими хозяевами были черные монахи. Сам знаешь, как они обращаются с рабами. А хуже всех архидиакон Эркенберт, который делает машины…