– Видит Господь, очень скоро мы снова окажемся в Видессе, а все западные провинции будут потеряны для империи.
– Что ты, величайший! – воскликнул Багдасар. – Дела просто не могут обернуться так плохо!
– Ты опять прав, – мрачно согласился Маниакис. – Скорее всего, они обернутся гораздо хуже.
Вестники из арьергарда прискакали в лагерь перед самым рассветом, когда утренняя заря уже окрасила край неба в золотые и розовые тона.
– Макуранцы двинулись вперед! – Вестники вопили так, словно сообщали о начале конца света.
Впрочем, Видессийская империя уже дошла до такого состояния, что вестники с тем же успехом могли действительно объявить о начале конца света.
Сначала Маниакис думал, что сможет удержать оборону, а при удаче даже предпринять контратаку. Но, увидев, как его воины отреагировали на известие о приближении врага, он сразу выбросил эти глупые мысли из головы. Отовсюду слышались тревожные возгласы, люди повскакивали с земли и, казалось, были готовы наброситься на стражников, охранявших длинные ряды стреноженных лошадей. Похоже, ни у кого не было ни малейшего желания вступать в бой.
– Что будем делать, величайший? – спросил Цикаст. Генерал по-прежнему не произносил вслух слов:
«Я же говорил тебе, что так и будет”, но впечатление было такое, будто он трижды прокричал их во все горло.
– Отступать, – коротко и мрачно ответил Маниакис.
Видессийское военное искусство не отрицало возможности отступления. Что верно, то верно. Но если непрерывно отступать, очень скоро враг загонит тебя туда, откуда отступление уже окажется невозможным. Положение отряда Маниакиса в западных провинциях стремительно приближалось именно к такой ситуации.
Цикаст только вздохнул, словно покоряясь неизбежному.
– Ах, величайший, – утешающе проговорил он, – не печалься. Ведь если бы мы не напали первыми, все равно они вскоре добрались бы до нас…
– Ив любом случае мы попали бы в переплет, из которого так просто не выберешься, – закончил за генерала Маниакис. – Парсманий! Ко мне! – прокричал он, перекрывая поднявшийся в лагере шум.
Через пару минут его брат торопливо вошел в шатер.
– Да, величайший? – При посторонних он всегда соблюдал формальности, положенные по этикету при обращении к Автократору.
– Сегодня ты переходишь в должность командира арьергарда, – сказал Маниакис. – Я не жду от тебя чуда. Просто постарайся сдерживать врага и не дать ему разбить наши основные силы.
– Сделаю все, что в моих силах, – ответил Парсманий и поспешно вышел.
– Распоряжайся мною, величайший, – напомнил о себе Цикаст.
Некоторое время Маниакис колебался. Готовность генерала повиноваться он расценивал скорее как простую вежливость. Но поскольку выбора не было, он сказал:
– Останься со мной. Будем сражаться плечом к плечу. По-моему, вчера у нас неплохо получалось.
– Слушаюсь и повинуюсь, – ответил Цикаст. Не успели смолкнуть его слова, как до ушей Маниакиса донеслись быстро приближающиеся торжествующие звуки боевых труб Макурана.
– Отходим! – приказал Автократор. Видессийские горнисты сыграли печальный сигнал отступления для всех, кто еще мог его услышать.
Все же отступление не превратилось в беспорядочное бегство. Воины Маниакиса пока держались вместе, а не искали спасения в бешеной скачке куда глаза глядят. Он надеялся, что начинают сказываться уроки воинской дисциплины, которые он преподал своим бойцам, пока отряд двигался к Амориону. Но умение мыслить реалистически подсказывало ему: воины предпочитают держаться плотной группой, полагая, что так у них больше шансов уцелеть.
Отступление с боями продолжалось с рассвета почти до конца дня. Ближе к вечеру Маниакис решил устроить засаду в ореховой роще неподалеку от Аранда. Только лично возглавив операцию, ему удалось заставить своих воинов притаиться в ожидании макуранцев. Но даже после этого, чтобы успокоить самого нервного из конников, Маниакису пришлось зарычать:
– Только попробуй дернуться при виде врага, и я прикончу тебя!
Вскоре появились макуранцы – несколько железных парней в сопровождении большого отряда легкой кавалерии. Они скакали, не соблюдая боевого строя, отпуская шуточки, посмеиваясь и явно не ожидая никаких неприятностей. С чего, собственно, им тревожиться, с горечью подумал Маниакис. Ведь до сих пор мы не давали им повода опасаться нас..
– Видессия! – вскричал он, выхватил меч и, пришпорив коня, вылетел из засады.