– Когда я сражался на стороне Сабраца против узурпатора Смердиса, у Абиварда был личный прорицатель по имени… – Он задумался, припоминая:
– Таншар. Во всяком случае, он называл себя именно так.
– Так это был его голос? – спросил Багдасар.
– Не уверен, – ответил Маниакис. – Я его редко видел. У него была даже не седая, а совершенно белая борода. Мне трудно представить, чтобы его голос звучал так.., мужественно, как тот, который тебе удалось вызвать из глубины времен.
– Даже если именно он сделал предсказание, которое мы слышали, – возразил васпураканский маг, очертив у сердца охранительный знак солнца, – то кто может знать, какая сила воспользовалась его устами? Должен сказать тебе, что в мире немало сил, не укладывающихся в наши представления о возможном и невозможном.
– Я бы предпочел услышать что-либо более определенное. – Маниакис с сожалением покачал головой. – Но мои желания никогда не совпадут с моими возможностями; тебе нет нужды напоминать мне об этом, уважаемый маг. Я уже усвоил сию печальную истину. Однако подведем итог. Абивард реагировал на нечто, имевшее место в прошлом, считая это нечто очень важным для себя. “Широкое поле, но оно не есть поле…” Н-да. Хотелось бы знать, что сие означает, за исключением того факта, что все предсказатели обладают особым даром наводить тень на плетень.
– Об этом сможет рассказать Абивард. В том случае, если предсказание сбудется, – сказал Багдасар. – С другой стороны, если хотя бы часть предсказания окажется неверной, вряд ли генерал станет беспокоиться об остальном. Нам же едва ли удастся самостоятельно разобраться в столь сложном деле до конца, ибо я предполагаю, что моя магия столкнулась с магией, заложенной в самом предсказании.
– Весьма вероятно, почтенный маг, – согласился Маниакис. – Итак, мы получили ответ на вопрос, тревоживший меня со времени встречи с Абивардом. Но даже получив его, мы остались в неведении, отчего генералу так хочется увидеть сияющий серебряный щит. Можешь ли ты сделать какие-либо предположения на этот счет?
– Мне видятся две возможности, – ответил Багдасар. – Первая такова: мы задали не правильный вопрос.
Вторая, полагая вопрос правильным, просто означает, что еще не пробил час для получения ответа.
– Более того, мы даже не можем предположить, когда такой час пробьет, – вздохнул Маниакис. – Если он вообще когда-нибудь пробьет. Так или иначе, мне, наверно, следует поблагодарить тебя, почтенный маг.
Поднимаясь из проскинезиса, Трифиллий слегка запыхался.
– Величайший! Вызвав меня к себе, ты оказал мне великую честь, которой я не стою. Чем я могу тебе служить? Распоряжайся мною! – На его одутловатом лице появилось выражение, долженствовавшее обозначать крайнюю степень рвения выполнить любое указание Автократора.
Маниакис отлично помнил, что, когда он в прошлый раз “распоряжался” Трифиллием, назначив того послом к кубратам, ему пришлось умасливать вельможу обещанием повысить его сан. Теперь такой возможности уже не было, ибо титул “высокочтимый” являлся наивысшим в империи. Приходилось надеяться, что в глубине души сановника действительно живет чувство долга.
– Высокочтимый Трифиллий! – начал Маниакис. – Вне всякого сомнения, ты помнишь, как этой осенью я встречался с главнокомандующим макуранцев Абивардом, войска которого, к величайшему для нас несчастью, до сих пор квартируют в Акросе.
– Конечно, величайший. – Трифиллий непроизвольно взглянул на запад, хотя единственным предметом, доступным в том направлении его взору, была стена зала, в котором проходила аудиенция. – Даже самый слабый запах дыма от их костров кажется непереносимой вонью любому здравомыслящему видессийцу!
– Так оно и есть, – поспешно прервал вельможу Маниакис; похоже, Трифиллий был не прочь поупражняться в искусстве красноречия. – Абивард тогда сказал, что единственно возможный способ убедить Сабраца отвести свои войска – это хорошо продуманные, умелые действия моего особого посланника ко двору Царя Царей… – Продолжить Автократору не удалось. Трифиллий возопил:
– И ты хочешь назначить меня таким посланником? Величайший! Чем я так тебе не угодил, что ты решил послать меня в отвратительную дыру, где меня наверняка ждет ужасный конец?!
– Ну-ну, не преувеличивай. – Маниакис постарался придать как можно больше убедительности своему голосу. – Машиз вовсе не такая уж отвратительная дыра. Я сам бывал там неоднократно. А Сабрац далеко не так скор на предательства и убийства, как Этзилий. Во всяком случае, он не был таким в те годы, когда я его хорошо знал, – честно добавил Автократор.